Про любовь Динни знала всё на свете. Как любой человек, прочитавший в своей жизни солидное число книг. Не то, чтобы ей про это читать хотелось, глупости какие! Но писатели – люди хитрые: начнёшь интересную историю про пингвинов в Антарктиде или про плаванье на каравелле, про индейцев на худой конец, а там вдруг страницы с пятой любовь и нападает. Так что Динни в этом вопросе подкована весьма. Взять хоть первый поцелуй. Голова должна кружиться от пьянящего аромата, по всему телу разливаться сладкая истома, ноги подкашиваться, сердце биться как птица и выпрыгивать из груди. Последнее, впрочем, настораживало. Как влюблённые после подобного выживают не понятно. Враньё должно быть. Но в целом книгам верить можно было, не могут же столько людей небылицы выдумывать.
Поэтому что случилось, девчонка не сразу поняла. Макс губами прижался. Влажно. Через пару секунд только и догадалась – это же он её целует. И никаких симптомов. Ладно, что сердце никуда не выпрыгнуло, только к лучшему. Ещё чего не хватало. Но где головокружение? Где сладкая истома? Где пьянящий аромат? Впрочем, последнюю претензию можно и снять, пьянящий аромат присутствовал – пивом от Макса ещё как несло. А истомы не было! И бабочки в животе не плясали. Впрочем, про бабочек – это из совсем глупой книжки, тоже вранье наверно. Как бы там не было – первый поцелуй был потрачен бездарно и вся жизнь пошла под откос. А всё из-за него. Она к нему как другу, защиты искать, а он... он.
Динни разозлилась. Злилась она редко, можно сказать, никогда. Но тут словно этот противный, что взглядом за шиворот слизней совал, под бок её толкает. Такая обида взяла. И денек хороший – серый и мрачный, и сквер этот таинственный – пыльный и грязный, и статуи загадочные – зверюги облезлые, и Макс – старый друг и несчастный влюблённый – гад и предатель! Будто бы видела Динка весь мир разноцветным, а вдруг стал он чёрно белым. Лягушка от поцелуя в царевну превратилась, а она наоборот.
Оттолкнула парня и крикнула на него не своим голосом, потому что сроду у Динки такого голоса никогда не было. Чужой, писклявый, как у комара, противный и злой:
– Дурак! Ты всё испортил!
Вещи схватила, развернулась и к болоту. А пусть это, что на них смотрит, её забирает. Всё равно ведь теперь.