– Санёёёк! – Динни разулыбалась – рот до ушей.
– Кто же там самый-самый смелый? Кто самый-самый ушастый? Кто самый-самый зубастый? Вот он наш герой, – и зырк-зырк на Бурана. Да, мол, это я тебя хвалю, тебя.
А малец нынче смурной какой-то. Не дело совсем. В такое утро грустить строго воспрещается. Папа всегда маме говорит, когда она печалится: «Запрещено законом грустить в такой чудесный денёк». Закон – это вам не шутки. Закон суров. Осудят и в цирк отправят, на клоунов глядеть. В цирке никто грустить не может. Потому что клоуны рыжие. Рыжие люди зачем нужны? Чтобы весело вокруг было и радостно. Это же очевидно. Солнце рыжее? Рыжее. От него радостно? Радостно. То-то и оно! Рыжим хмуриться никак нельзя. За такое не в цирк. Да за такое!..
– Санёк, гляди-ка, баба Зина дозором идёт.
Вся скукожилась, согнулась, лоб наморщила, щёки надула важно и гнусавым таким голосом – чисто первая дворовая бабуся-сплетница. Это у Динки всегда здорово получалось – голоса передразнивать. Не отличишь.
– Шо хоронитешь, шкода. Опять небось в подъезде шшали? Я вот вам шешаш... У-у-у, шмеюки...