Он не смел сделать еще один шаг. От борьбы двух желаний - бежать прочь, спрятаться, и вместе с тем - идти на голос, разум горел огнем. "Я сижу в кустах, моя грудь в крестах, моя голова в огне..." - кстати или некстати пронеслась строчка в мыслях Михаила. Откуда это, кто автор? Забыл, забыл... Столько всего забыл. И весь этот внезапно оживший мир детства теперь смотрел на Михаила в упор. Смотрел без укора и упрека, с теплотой и радостью от встречи, но сам Михаил сгибался под тяжестью чувства вины перед самим собой, перед этим двориком, перед этим котом. Перед всем, что он забыл, забвением защищаясь от тоски и раскаяния.
Рыжий кот странно, с какой-то затаенной грустью посмотрел на Михаила - на мгновение он испугался, что кот убежит прочь или не сдвинется с места. Но зверь зажмурился, задрал хвост трубой, легкой походкой подошел к Михаилу и потерся о протянутую руку - так, как делал всегда. "Ты - Рыжик! А Лёшка называл тебя "Гыжик", потому что не выговаривал "эр"... Кто такой Лёшка?". Михаил чувствовал себя так, словно кто-то внутри него откалывал кусками фрагменты старой штукатурки, под которой скрывались совершенно другие узоры и краски.
Каждое прикосновение к теплому меху Рыжика возвращало Михаилу силу и уверенность в том, какое из его желаний единственно-верно. Но, увернувшись от очередного поглаживания, кот отбежал в сторону подъезда с раскрытой дверью и призывно обернулся на Михаила перед тем, как скрыться в темноте подъезда.
Стоя перед темным дверным проемом, Михаил вспомнил и вновь увидел тот миг, когда они познакомились. И он понял, что не так важно, что он скажет и что будет делать - ведь тогда она приняла его, смешного, даже нелепого мальчика, который запинался и смущался через каждые два слова, потому что боялся быть осмеянным, непонятым. И она победила этот страх, словно его и не было никогда. Он поверил в это тогда - хотя это было так трудно! - и он верит в это сейчас. Нужно просто подняться вверх и не смотреть вниз.
Рука Михаила легла на перила лестницы. С каждой ступенькой охватившее его волнение становилось всё сильнее - и все отчетливее становились смутные звуки, доносившиеся с чердака. Это была музыка.
"Ничего. Пустота. Небеса. Красота.
Вечером. Нечего. Суета…
Странно… Страшно…
Поломал – не болит. Полоса навсегда.
Звон в ушах. Не могу. Солнца свет.
Страшно… Странно…
Тянусь к тебе зелёными листами,
Бегу к тебе солеными слезами.
К тебе, к тебе, потаёнными мыслями…
Так сложно, но проще не надо…
Не надо…
Не надо…
Всё яснее слышались ноты и слова - и наконец он узнал песню, которая была ее подарком ему в тот последний его день рождения, когда они еще были вместе. "Так странно... И страшно... Но иначе - не надо". Ужасно кружилась голова - но светящийся квадрат двери, ведущей на чердак, озаренный весенним солнцем, был уже рядом.
"Седину яркими вылечу красками,
Сказками… Для тебя… Всё равно…
Странно… Страшно…
Улица движется, видится, слышится.
Нитями вытяну из себя.
Страшно… Странно…
Тянусь к тебе зелёными листами,
Бегу к тебе солеными слезами.
К тебе, к тебе, потаёнными мыслями
Так сложно, но проще не надо…
Не надо…
Не надо…
Не надо…
Не надо…
Тянусь к тебе зелеными листами…
Бегу к тебе солеными слезами…
К тебе, к тебе…"