Ника сжимает в руке своё смертоносное оружие, а толпа пятится от неё дальше, и дальше по ступеням – к самым дверям, оставляя позади римлянина и лежащих на земле. В глазах людей страх. Меча прокуратора они ничуть не испугались, а гранаты боятся. Боятся до одури, забыв, кажется, зачем сюда пришли. Инга, глядевшая на действия Тиберия со скептицизмом и лёгким сожалением, теперь с ужасом и восхищением переводит взгляд с Ники на Ростислава.
– Вы хорошо владеете словом, – шепчет она, – но не умеете этим управлять. Нет, – женщина поднимает глаза на инженера, обнимающего её за плечи. Не ясно, дошел ли до секретарши в полной мере смысл речей Ростислава. – Не Иван, ты прав. Но всё не так, как ты думаешь.
Но до кого-то слова инженера точно дошли. Какая-то девушка, почти совсем девчонка с удивлением смотрит на них с Ингой. В отличие от остальных она не обращает внимания на гранату. То ли не понимает, что это такое, то ли ей всё равно. А вот слова о спасении всех пробиваются сквозь равнодушное безумие. Девушка делает несколько шагов вперёд, к Ростиславу, снова поравнявшись с Тиберием, за ней подходит немолодой уже, лысый мужчина.
– Твоё оружие тебе не поможет здесь, дикарь, – устало говорит он прокуратору. В голосе больше не слышно агрессии, лишь обречённость. И добавляет коротко:
– Контракт.
Как будто это всё может объяснить. Только Тиберий уже и сам видит то, что ещё какое-то время не замечают увлечённые речами спутники. Они ведь не смотрят вниз. Лежащие на асфальте возле ступенек тела вяло начинают шевелиться, приподнимаясь. Осматриваются, бездумно крутя головами. Не спешат вставать, как утром лежебока не спешит вылезать из кровати. Воин совершенно уверен, что по крайней мере одного разрубил насмерть, чуть ли не пополам. Только никаких следов страшных ран не заметно на телах его жертв, да и крови нет.
– Всё не так. Если бы был архив, думаешь мы бы не догадались его сжечь? – говорит между тем секретарша и горько смеётся, но продолжить не успевает, завороженная словами Вероники.
Однако толпа смотрит только на гранату. Вдохновенная речь Ники, казалось бы, не вызывает никакой реакции у этих опустошенных людей. Но это лишь на первый взгляд. Да, счастливчики, достигшие дверей, не медля забегают внутрь, а остальные толкаются, мешая друг другу последовать их примеру. Но не все, не все. Та самая старая карга, встреченная Тиберием в столовой, которой он только что хорошенько полоснул мечом по плечу, сидит на земле, горестно и согласно кивая головой в такт словам Вероники. Хотя, может быть у старухи просто нервный тик. И поднимается мужик, кинувшийся на прокуратора в начале драки. Кидает на землю ложку, что всё ещё сжимают пальцы. Будто оружие. Это выглядело бы смешно в другой ситуации. Но сейчас жест вовсе не смешон. Похоже, именно у тех, кто первыми пытался завладеть римлянином, ещё только остались какие-то силы к сопротивлению.
Теперь уже все замечают, как поднимаются с земли упавшие люди. Толпа принимает этот факт равнодушно, как само собой разумеющееся, а соискатели и не поняли толком, просто ли их затолкали в свалке или ранили. Слишком быстро всё происходило.
Инге, похоже, очень скоро придётся вновь обновлять свой макияж. Она смотрит на Нику, потом на Ростислава, потом снова на Нику. И молча кивает в ответ на вопрос девушки, закусив губу. Протягивает навстречу руку.
И тут происходит такое, что даже этим потерянным людям становится не до гранаты. Выкрикивает свой призыв сотник. И поднимается на дыбы жеребец. Гарцует перед толпой. Ахает Инга, загораются восхищением глаза мальчишки Руукха, люди в толпе глядят на всадника на коне с не меньшим восторгом.
– Слово! Слово! – проносится в толпе. Так раньше они кричали «дикари». Только интонации совсем другие. Люди словно оживают, оглядываются друг на друга, на себя, на соискателей. Оглядываются, не понимаю, что же они только что творили и зачем.
Какой-то паренёк: растрёпанный, с чёрными как сливы глазами, кидается к жеребцу. Обнимает, целует, гладит благоговейно густую гриву, зарываясь в неё лицом. «Грай – бормочет парнишка – Грай».
А Богдан говорит пылко, горячо, вскидывает Веронику в седло и объезжает толпу, нет уже не толпу, потому что те, кто совсем недавно напоминали механических кукол, снова похожи на живых людей. Уставших, измученных, но всё же живых. Будто бы спало какое-то заклятие с них. Парнишка бежит за конем, не желая отпускать поводья. Люди переглядываются, шепчутся. Кто-то хмурится, кто-то улыбается, кто-то плачет. А казак сжимает бока верного Сивки, шашку подняв – гордый, горячий, и сейчас эти люди готовы идти за ним, куда угодно, хоть на край света.
– И как же ты на того хыщныка пойдешь? – скептически интересуется какой-то мужичонка с пивным пузиком, нарушая всю гармонию момента. И сплёвывает на асфальт. – Вы ж ничего не знаете, что тут творится, а туда же, с шашкой на голо. Эй ты, секретутка, объяснила бы им.
На лицо Инги он не глядит, только глумливо сверлит взглядом то место, где заканчивается коротенькая юбочка женщины.
– Пошли отсюда, пока выговор всем не влепили. Обед кончается, – это уже предназначается людям. – А то эти идиоты ещё взорвут всё здесь. Мне подыхать не охота.
С этими словами он поворачивается спиной и хлопает дверьми. Ещё двое-трое человек, напуганные таинственным, но очевидно не сулящим ничего хорошего выговором, неуверенно двигаются за ним. Но остальные остаются. Смотрят на путешественников с надеждой и какой-то отчаянной решимостью.
– Дочка, – лысый мужичок, тот самый, что сообщил Тиберию о бесполезности его оружия, смотрит снизу вверх на сидящую в седле Нику. – Ты бы выбросила это. Не игрушка же, неровен час взорвётся.
– Они правы, – говорит своим мужчина, отбросивший ложку, – Это не жизнь.
Люди согласно кивают. Видимо, он имеет тут авторитет.
– Но и он тоже прав, – добавляет говоривший, указывая на дверь, за которой скрылся пузатый. – Силой тут делу не поможешь. Нам надо поговорить. Но не здесь. Торчать под окнами глупо, они пришлют железных или кого похуже. Там, – он кивает на неприметный корпус, скрытый чахлыми тополями, – котельная. Туда никто не сунется и какое-то время будет безопасно. Меня зовут Артем, – добавляет он, обращаясь сразу ко всем соискателям. – Артем Андреевич. Кочегар. – усмехается.