Всё перемешалось в голове: болезненно-притягательные и странно-реальные сны, Дениска громадный и добрый, как сказочный медведь, с его почти воплотившейся мечтой, горы, что терпеливо ожидали вас с Лешим и лишь поддразнивали ноткой не городских ароматов, незнамо как прокравшихся в царство бензинового запаха, дорогого и не очень парфюма и панельных домов. Что из этого реальность? Странный вопрос, пришедший в голову неизвестно как. Денискин бодрый голос и грустные глаза, городская суета, туманная дымка гор и теплая, чуткая рука, что скользит по плечу и ниже под толстый свитер? А может быть сад, в котором распускаются цветы и срываются плоды с веток, печальные, оттянутые к вискам глаза? "Я долго искал тебя..."
Как сказал бы шеф, если бы увидел тебя сейчас: "Единственная реальность - это заседание. И, возьмитесь, Сосновская, за дело как следует. Вам за это платят." Тебе и правда платили весьма хорошо для пока ещё молодого юриста без имени, но дело даже было не в этом. Ты это умела и теперь раскрывала своё умение, так естественно и нужно, не умея по-иному, как яблоневые сады раскрывали цветки, рождая плод. Снова это сравнение, что же за наваждение такое. Погружаешься в перипетии процесса, вновь приказывая себе не думать, о чём не следует. Сначала работа, потом всё остальное. Отдых, Лешка, горы и... и сон. Сон?
Смятение в душе, впрочем, не прорвалось наружу. Ты толкала речь, так уверенно и прочувственно, что высокий суд слушал, словно собрание кроликов, загипнотизированных удавом. И ты уже понимала: выйдет по твоему. Не по лицам читала, не ещё как-то, просто ощущала это. Несмотря на то, что по правде говоря, закон не на вашей стороне, ты сможешь их убедить. Эта власть, власть над людьми, которую ты всегда приписывала своему красноречию, умению говорить, сейчас отчего-то испугала. И снова возникло в голове: на что еще ты сможешь убедить людей при желании? Отчего-то стало холодно и накатила паника, как тогда в первый момент в гуще странных, мыльных облаков. Но это быстро прошло, ты вышла из зала - объявили перерыв в заседании. Адвокат противной стороны, знаменитый юрист, блиставший на самых громких уголовных процессах, шел к тебе и улыбался. Тебе, девочке без имени. Хотя, почему это без имени? В двадцать пять лет мало кто может похвастаться таки успехом.
- Вы молодец, госпожа Сосновская, - проговорил мэтр, подходя. - Отличная речь. Я от имени моего клиента хочу предложить вам мировую.
Это было неожиданное предложение и щедрое, но пожилой мужчина явно хотел сказать что-то ещё. Он замялся, опустив глаза.
- Простите меня за неуместное любопытство, Светлана Николаевна, но полковник Николай Георгиевич Сосновский, вам кем приходится? Мне довелось работать с ним в свое время. Отличный специалист, профессионал своего дела. И, главное, настоящий человек. Сейчас таких, увы, уже не делают. Это была такая потеря... - он помолчал. - Ещё раз извините меня, но вы так похожи. И фамилия. Если бы я не знал, что единственный ребенок погиб с ними, решил бы, что вы его дочь.
Слова звучали в тесном коридоре, куда высыпал из зала заседания народ, буднично и обыденно. И каждое взрывалось, словно петарда над ухом. "Если бы я не знал, что...", "вы так похожи...". Ты никогда не интересовалась подробностями трагедии. Бабушкам тяжело было вспоминать, зачем бередить раны? Почему ни разу не подняла подшивки старых газет, колонки новостей в интернете? Может так родители оставались живыми, просто уехали далеко. Слишком живо ты, учась на юридическом, представляла, что там увидишь. Вы обходили эту тему в семье, только когда ты с Дениской забредили мотоциклами, валерьянкой в доме стало пахнуть гораздо чаще. Даже твоей силы убеждения порой не хватало.
Что же теперь, пропустить мимо ушей и улыбнуться? Может пожилой юрист что-то напутал, это ведь случилось так давно, двадцать лет назад. Не расспрашивать же бабушек, не выпытывать подробности у старушек, которые от счастья места себе не находят, всякий раз, когда ты звонишь или приезжаешь? Наверно, в сети остались следы, их можно поискать, только зачем? Ждет звонка Дениска, ждет Лешка и дело нужно довести до победной точки. "Ещё раз извините меня, но..." И почему-то голос адвоката сливается с другим, странно родным и грустным. "Я долго искал тебя..."
- Светлана Николаевна, вам нехорошо? - голос заботливый, испуганный, чуть виноватый. "Вот я старый, неуклюжий осел, и зачем только полез", - слышится в нем.