Смерч вонял падалью. Мерзкий, тошнотворный запах проникал всюду. Тянулось всё это невыносимо долго. Орвилл велел терпеть, обещал, что все закончится быстро, Ида терпела, но казалось прошло уже несколько часов, а буря и не думала прекращаться. А если она вообще никогда не остановится? А если там, снаружи их рясы-палатки не осталось живых? Ида себя почувствовала каким-то то ли папанинцем на льдине, то ли последним из могикан, и ещё сильнее прижалась к Сергию, единственно, чтобы удостовериться - она не одна. Нащупала его руку, сжала. Варенец, дурень, жаловался на жизнь, ползая и царапаясь в своей переноске, не понимал, что надо молчать и терпеть, терпеть и молчать.
Только через несколько долгих мгновений до Иды дошло - это уже не только Варенец скулит, словно он какой-то щенок, а не кот, стоны раздаются снаружи. Она принялась выпутываться. Не везет с веревками, хоть ты тресни. Второй раз обвязывают и все равно развязываться приходится. Снаружи царил пыльный ад, если преисподняя существует, то именно так она должна была выглядеть. Ветер норовил утащить куда-то, пепел сразу же запорошил глаза, стоило чуть оттянуть импровизированную маску, а дышать, даже сквозь ткань оказалось невыносимо трудно. Но разглядеть окружающее худо-бедно удалось. Роуз, та самая девушка с гитарой лежала на боку неподалеку и хрипела, словно в агонии, а смутьян-Эрик склонился над ней, что-то делая. Ида снова зажмурилась и поползла на звук.
Инженером по ТБ у них служил старикашка божий одуванчик - Василь Палыч, не понятно как ухитрявшийся разминуться с пенсией уже не первое десятилетие. Должность эта была синекурой. Что делать во время аварий, рабочие и без него изучили: обесточить все и успокоить нервы водкой. А если есть жертвы, то сначала им налить двойную дозу. Нет, ну серьезно, не первый год работая, периодически выслушивать про "прежде чем начать ремонт, повесьте табличку, возьмите резиновый коврик" - это бред лютый. Но старичок, к несчастью, к своим обязанностям подходил серьезно. И каждый год по весне несчастные сотрудники выслушивали лекции (после ночной смены, между прочим, что конкретно подбешивало), зубрили нормы противопожарной безопасности, симптомы отравления, делали друг другу перевязки, "спасали" от электротравм и прочий бред. Просто поставить галочку в санкнижке, как все нормальные люди делали, он, конечно, никак не мог. Ида, честно говоря, все эти инструктажи пропускала мимо ушей и резалась в это время на галерке в карты с сухарями*. Она свято уверена была, что не помнит оттуда ровным счетом ничего. Но сейчас противный голос Василь Палыча просто забубнил в ушах, словно очередной глюк, а руки заработали сами по себе. Чудеса, не иначе. На спину, гитару долой. Освободить дыхательные пути, запрокинуть подбородок, плотно закрыть рот. Именно так следует делать при спазме бубнил Василь Палыч, а целоваться будете после. И ни в коем случае нельзя делать массаж, пока есть сердцебиение. Он еще чего-то бубнил, но Ида не слушала, как заведенная подносила маску к лицу, набирала смрадного кислорода, дышала в ноздри Роуз, затем давала ей выдохнуть под маской, снова набирала воздуха. Она, кажется сама наглоталась пыли порядком, из груди уже вырывался кашель, но и Роуз начала кашлять, а не надсадно хрипеть. Рванув ткань напополам, прощайте шортики, Ида надела одну штанину на девушку, прислушиваясь к дыханию, вторую на себя.
****
Оглядываясь вокруг слезящимися от пыли сощуренными глазами Ида заметила бутылочку, торчащую из валявшейся теперь неподалеку гитары. Знаками показала Эрику на майку и лицо девушки, мол, закрой, и осторожно, чтобы не попала пыль, засунула горлышко прямо под эластичную ткань, смочила губы и влила внутрь несколько капель. Бутылку сунула Роуз в курточку и опять знаками, разговаривать сейчас было смертельно, показала парню на спасительную рясу и Роуз, впрягаясь сама. Кое-как они дотащили бессознательную девушку, запихав ее внутрь, в импровизированную палатку. Ида натянула, наконец, маску как следует, на глаза, обняла одной рукой парня, прижавшись боком, другой схватилась за рясу снаружи, словно она могла защитить от пепла. Она надеясь услышать, если Роуз станет хуже.