Эмили старается изо всех сил, укладывает свои каштановые волосы волнами на виски, подбирает их сзади в высокий узел - прическа подчеркивает изгиб шеи и затылка, красивую посадку головы, осанку и стать... короче, Эмили больше часа вертится перед зеркалом, поворачиваясь и так и эдак, принимая благородно-непринужденные позы. Не много ли стараний ради уолвичского бомонда? Общество Стребе, даже академическая публика из университетских кругов рядом с ними производит впечталение дуновения свежего морского бриза. Они все как-то безнадежно-провинциальны, несмотря на свои претензии, похожи на гардероб, полный нафталина и моли. Кроме Каллума, конечно: ему, кажется, совершенно наплевать на производимое впечатление, и где бы он ни появлялся, просто живет полной мерой в свое удовольствие. Возможно, это правильно, так и нужно... Эмили восходит по парадной лестнице особняка, отбрасывая от себя кислые и пренебрежительные взгляды; она защищена от них броней собственного достоинства и их общей с Отто тайной. Ну конечно, вот ради кого она на самом деле прихорашивалась: ради Отто! Вокруг огни, улыбки и музыка; и уолвичский свет начинает казаться Эмили даже весьма приятным, и она мило улыбается в ответ, чуть-чуть наклоняя голову вбок, и принимает приглашения на танцы; она охотно рассказывает о столице (если спросят) и с интересом расспрашивает о подробностях местной жизни - даже о таких, о которых здесь особо не болтают, кажется...
Все было хорошо, и вдруг - хрясь! дзынь! - со звуком бьющегося хрусталя ее броня разлетелась по паркету на сотни маленьких острых осколков. "Каллум, ну зачем?" - Эмили укоризненно смотрит на полковника, переводит на Отто беззащитный взор. Теперь ей только и осталось, что маскировать досаду под маской невинного смущения...