- Верните ему крест, - просит она кого-то. - Пожалуйста. Не надо...
Просыпается от звука своего голоса. Что - не надо? Уже забыла. Надо бежать. Взять револьвер - и бежать. Куда? В поле. Там... Фу! Назад! Пошла! Нет... Никого нет. На месте руки - холодный онемевший комок. Чужая плоть. Отто, пожалуйста, отрежьте от меня эту руку, она не моя. Вот так. Аккуратнее. Надо ее отдать трехрогому духу. Кисть шмякнулась на пол, заелозила на спальном мешке, пошла, перебирая отекшими пальчиками. Прямо к лицу, ближе, ближе. Надо ее убить. Застрелить. Эмили тянется за револьвером - и опять открывает глаза, осторожно поворачивается на другой бок. Рука высунулась из мешка и замерзла. Эмили пристраивает ее обратно в тепло, подтягивает колени к подбородку. В палатке немного душно; в горле по-прежнему першит. Голова тяжелая от духоты и пепла. Дрожь не унимается, идет откуда-то изнутри. Спать. Надо себя заставить. Эмили закрывает глаза. Она идет по черно-серой пепельной пустыне. Трое идут за нею следом, один что-то бубнит про крестик. Одного не хватает.
"А где Холтон?" - спрашивает она. Не отвечают. Она идет и идет. Это кончится, как только она сделает то, что должна сделать.
Тогда она отдохнет.
...Утро кажется продолжением сна. Надо идти дальше. Все пока живы, значит, все не так плохо. А пустыня... она где-то кончается.