Хруст костяшек в гулкой тишине звучит так, как будто переломилось что-то ещё, помимо лобной доли мозга девчонки. Он подавляет желание почесать затылок дулом дерринджера и только склоняет голову набок — так, словно и сам слегка удивлён произошедшему. Надо же. Какая. Неожиданность.
Он стоит там, в чужом доме и грязных ботинках, склонив голову набок, и хочет курить. Прямо сейчас.
Это дурная, вредная, но совершенно простительная для его рода деятельности привычка. К тому же, Грим Грей не известен как жаркий поклонник долгих разговоров. Грим Грей здесь вообще никому не известен, и распинаться перед кучкой полубезумных бедолаг — это не то, что входит в его обязанности. Псы раскрывают пасть лишь для того, чтобы сомкнуть зубы на чьём-нибудь горле.
Не сегодня.
Он подавляет зевок и выходит, ступая ровно по уже оставленным ранее следам — тёмным и мокрым от грязи. Не стоит доставлять хозяевам лишних неудобств.
Только напоследок, задумавшись на секунду, Грим бросает взгляд через плечо. Красное на чёрном и серебряном выглядит, пожалуй, почти красиво.
Всё. Хватит, приятель. Не хватало ещё театральных поклонов под конец.
Когда за спиной слышится скрип дверей, он встряхивает головой, шумно втягивает носом воздух и тяжело выдыхает. Так-то лучше. Рука тянется к карману пальто, находит портсигар и слепо шарит дальше в поисках спичек или зажигалки. Там, в оставшемся позади «внутри», — спёрто, тесно, пахнет смертью и невозможно дышать. Вот что делает с людьми поэзия.
Ну честное слово, это были дерьмовые стихи.
«Пыль или елей»? Серьёзно?..