Да, да! Как теленка на веревочке - на убой, приманивая любовью своей, как морковкой! Как раньше знала, так и теперь... ничего не изменилось, сколько ни закрывай глаза, сколько ни тверди: хоть час да наш, лучше денек вдвоем на воле, чем целый век в кабале; может, пронесет, авось да небось... не пронесет. Стоит гибель Осьмушина неминучая за плечом. Олена отшатнулась от Яги, руки отдернула, позволяя ей увести бессознательного парня, хотя хотя такая жизнь была не лучше обещанной ему гибели. Сил нет своими руками его к концу тащить, все; будь что будет. Всхлипывая, наклонилась к круглому бурому ошметку. Вот какой. Совсем иссохший, безтягостный; мертвый. Нести его легко, до самого Кощеева царства. А там конец уже всему. Скорей бы конец. Остальное видела как сквозь сон: как Василий рухнул на землю, как Фоку захлестнуло древесной петлей; заклинание хотела сказать - голос пропал, потому что уперлась взглядом в черный кругляш ружейного дула, а за ним - Данькины глаза, такие... не отчаянные даже, а - на грани, почти за гранью; и сходится все там, куда сейчас ударит пуля. Что носил в себе - вот-вот вырвется на волю, громом грянет. Олена дернулась туда, к линии выстрела, медленно-медленно, как сквозь воду, и не успела. Тем же затуманенным пеленой умственного исступления взглядом увидела: пуля медленно летит сквозь неестественно светлый воздух, неестественно яркая, сверкает на лету и жужжит серебряным шмелем, ударила...
Светлая прядь волос упала на землю, а в лице бабушки Яги появилась круглая, гораздо больше пули дыра. Олена глядела без единой мысли, без единого чувства, как ушибленная... они оба опускаются вниз, вниз.... вот и конец пришел обещанный. Как Данька отбросил ружье, потянулся к книге, листал ее негнущимися пальцами... Олена, кажется, видела перед собой, как станицы отворачиваются, время бежит вспять. Вот она, приговорив мачеху, идет лесными тропами, загадывает: будет ли мне счастье, как выйду из леса? Кого встречу, с тем и будет счастье! И видит перед собой нескладного голубоглазого парня в ржавой кольчужке да сапоге на одну ногу, а вслед за ним - разрывается воздух среди густых елей и вываливается навстречу другой, чумазый весь и взъерошенный... Кому вынется, тому сбудется, не минуется... Вправду ли все решилось так по судьбе ли, по сродству ли сердечному или по не понятному никому сцеплению малых случайностей, сиюминутных обстоятельств - там Данька отвернулся не вовремя, здесь Осьмуша нужное слово сказал в нужный миг... могли бы эти обстоятельства подняться, завертеться и сложиться в совсем иной узор? Случайность ли была, что с Осьмушей все так ладно склалось, сцепилось - словечко к словечку, понимающий взгляд ко взгляду, рука к руке, сочувствие, теплота взаимная во всем... а с Данькой что-то... как зазубрина на зазубрину натыкается, хоть хорош Данька во всем, ничего не скажешь: умен, пригож, и твердость есть такая, крепость в сердце. Да только ладу нету. Он налево - она направо. Он: кошено, она: брито. Она глядит - он отворачивается... и наоборот. Кабы очень хотела - может, большим душевным трудом пригладила бы эти зазубрины, шероховатые царапины, развела бы руками колючие заросли. Одним словом, разминулсь. А вот Данька вот-вот оно словечко зачеркнет, перышком черкнет - и она с бессмысленной улыбкой, мутными глазами будет на Даньку глядеть, непослушным ртом выговаривать: лю...блю. Кукла безответная, механическая. Говорящая машина.
А ей-то что. Она забудет мертвого, прилепится к живому, будет сама живой притворяться. И ладушки. У машины сердце не болит. А Данька что, он в машинах толк знает...
Вот-вот слово злое, запертое на семь замков, скованное семью цепями, выплеснется. Предназначенное Яге - ударит в Даньку, что твоя ружейная пуля! Вся боль, вся жаль, вся безнадежность - кровавым плевком...
- На дорожку тебе, сестричка.
Опомнилась Олена: Данька сидит, обхватив себя руками; поодаль книга беспомощно страницами машет. Осьмуша... прежний Осьмуша! Олену какое-то нехорошее чувство царапнуло: как будто видит она перед собой среди снежного вихря бурый костяк, говорящий жестокие слова. Осьмуша, тот, даже с Шепотом на мечах рубясь, таких злых слов найти для него не мог. А тут - в лицо плюнул. Сколько же ненависти... надо к нему подойти, полечить, но...
Не сейчас. Пускай сестричку в дальний путь проводит.
Олена отвернулась ото всей этой сцены, пошла прочь. Вся исподняя болота взбаламутилась, вылезли на поверхность из чащи трупоеды. Много им поживы здесь.
- Никола... Николка! Ты живой?