Осьмуше ничуть не стало легче бороться со страхом. Крапивная рубаха, покрывшая кожу, могла защитить разве что от комаров. Сглотнув тревожно, парень положил руку на плечо любимой, и попросил.
- Далеко не отходи только. Кто ее знает, вдруг она только с виду еле ковыляет.
Но Палёная остановилась. То ли потому, услышала она голос Олены и прислушалась к нему, то ли от того, что неожиданно среди этой пожранной пламенем пустоши возникла граница потустороннего холода. Осьмуше стало заметно легче, да и Соловей осмелился выдохнуть с долей облегчения. Олена говорила, а это иссохшее пламенное изваяние стояло, и слушало, не шевеля ни единой конечностью, будто и неживая. Смолк и горестный, болезненный вой, оставлявший тяжелое ощущение в душе. Невозможно было понять, правда ли она слышит хоть что-нибудь, понимает ли. Ничего нельзя было прочитать на обугленном черепе, заменившем лицо. Но Олена все говорила, говорила - и Соловей уже стал подпихивать стоящего рядом Василия в бок, кивая в сторону этой жертвы собственного коварства.
- Смотри, смотри - кажись у малой получается!
Такая мысль осмелилась появиться не из пустой надежды. Просто Соловей заметил, что пламя, рвущееся изнутри обгоревшей женщины действительно стихает. А со временем не замечать этого уже было нельзя. Но потом у Олены кончились слова, и все герои изготовились ждать, какой будет развязка этой затянувшейся мрачной сказки.
Паленая вновь зашевелилась. Открыла рот, будто силясь что-то сказать, выдавить из себя хоть какие-то слова - но Олена слышала лишь всё тот же нечленораздельный вой. Серия протяжных голосных стонов вознеслась над сгоревшим лесом, и в этих завываниях звучала и боль, и скорбь, и какая-то просьба, и... Раскаяние? Может быть. Но что бы ни пыталась сказать Палёная - или все же Прасковья - эти слова стали последним напутствием перед тем, как она смогла наконец уйти. Пламя затрепетало, спряталось под обугленной плотью, зашипело, и схлопнулось в густое облако дыма, повалившего во все стороны. Еще несколько мгновений тощая фигура заживо сожженой постояла перед героями - а потом и развеялась мелкими хлопьями праха, наполнившего пространство вместе с едким, удушливым дымом пожарищ.
Сказка о бедной сироте, что промучилась семь лет у Бабы-Яги по воле алчной и ревнивой мачехи, закончилась. Может быть, не счастливо. Но, пожалуй, что правильно.