Олена резко мотнула головой, то ли испытав от Маринкиных речей эффект Пощечины Животворящей, то ли все не соглашаясь: не хочу губить его, не буду... закрыла лицо руками, а когда отняла руки - Даньки в комнате уже не было.
Как раньше она его не понимала, в упор не видела, что крылось за его угловатой и резкой повадкой: то упрется и отмолчится несогласно, глаза в пол спрятав; то резко взовьется с места, сорвется, слово бросит - то укорит, то вдруг поднимет высоко, попробуй оправдай прозванье геройское... Теперь Олена, казалось видела его всего как на ладони, всю боль его, все одиночество; только не изменить уже ничего. Бывает - минута все решит, а потом возврата нет. Может, и была такая минута, когда Данька мог ее к себе повернуть - на поляне в Загатье... Но вся судьба ее решилась, когда через огонь прыгнула - не с ним. И не скажешь больше ничего... Будет Данька ранен - вылечит; будет в помощи нуждаться - поможет, руку даст, плечо подставит; но любить ей одного, хоть живого, хоть мертвого.
Ну и хорошо, что он ушел, чтоб не видеть и не слышать. Ему же лучше.
- Ну какая ты злодейка, Злата? Мы от тебя ничего кроме хорошего не видели. Иль тебя помогать нам кто-то силой заставлял? Про беду твою Данька рассказал. Ты за боль свою стократ ответить решила. Да я б тоже, может, убила в отместку. Мачеху ж я свою спалила... раз уж ты все про всех знаешь. Так мне это мать с отцом не воротило, и восьми лет у Бабули из жизни моей не стерло. Гнилое дело - месть, я тебе скажу. Счастья не вернет, души не согреет. Ну ты же не кукла безвольная. Не хочешь зло творить - не твори. Нет сил супротив Трояна идти - не ходи, а неужто от тебя людей надо спасать? А Осьмуша... если он сумеет своих стариков на поводке придержать, и то хорошо. Нам только Шепота за спиной не хватало. И Смока, выползка змиева. Ладно... помоги. Есть у него одна вещь моя. С волос плетенка. А у меня его нет ничего.