Олена, помня свое обещание, сжалась за спиной Осьмуши в молчаливую серую мышку - по старой привычке. Только с первых слов иссохшего старика (вот ты какой, Шепот, чародей-убийца!) в ее груди ворохнулся неприятный холодок - и пополз вверх, сжимая дыхание. Не по-Осьмушину веленью что-то выходит. То ли меж кащеевых генералов не было единства, то ли... Так и знала... так и знала! Какой он им Мастер! Нет у него власти над стариками кащеевыми. Он им кукла, дитя несмышленое, орудие исполнения замыслов недобрых. Захотели - на волю отпустили дитятко погулять до поры, захотели - к ногтю прижали. От напускной покорности Шепота - дрожь по коже. Что делать, что делать? Шепота земною твердью нежданно ударить - да ведь Осьмуша на нее осерчает, он со стариком по-хорошему разойтись решил, сейчас он сам все поймет...
Только поздно уж понимать. Рухнул добрый коник, грянулась Олена оземь так, что дыхание захватило. Осьмуша... ой, наверняка ногу сломил под конским боком... А Шепот под балахон свой полез, ой, сейчас скрутит Осьмушу веревкой зачарованной либо в болванчика превратит... все тогда! Все ему! Не вернуться назад! Так и ей не вернуться!
Олена поднялась, вся онемевшая и сама себе чужая, со свистом втянула воздуха полную грудь. Все почернело перед глазами. Может, и не простит ей Осьмуша... Может, и прибьет ее Шепот насмерть...
- Это так-то ты своего господина блюдешь?! - не своим, низким и хриплым голосом громко воскликнула она, чуя, как страх и боль в ней перекипают в исступление отчаянной крысы, загнанной в угол. - Это так ты волю его исполняешь?! Не вилять хвосту собакою! Мать Сыра-земля! Стань для слуги лукавого темницей глиняной-каменной! Чтоб ни дырочки-ни щелочки, чтоб ни паром ни ушел, ни прахом не развеялся!