Шкряг! Шкряг! Шкряг!
С резким, противным звуком ходит по острому лезвию косы точильный оселок, придавая режущей кромке бритвенную остроту. В последнее время коса Смерти требовала постоянной наточки, ибо все богаче становился урожай человечьих душ. Так уж случилось, что всякое действие рождает противодействие. Герои вступили на путь спасения мира, и у них нашлись противники, которые отвечали противодействием на их действия, и тем самым двигали эту историю к тому или иному финалу, но сминал молох истории и тех, кто вовсе даже был ни при чем. С каждым новым этапом росли эти жертвы. Жители Белого Сада ушли вместе с павшими кощеевцами и Черным Витязем, Чернобородом. Погибла свита царя Ивана, и нынче в Киеве на главной площади стоит перекладина с десятками виселиц, ждущих и виноватых, и тех, кто не смог доказать своей невиновности, чтобы тяжким грузом лечь на сердце Ивана. Пали и жители лукоморских лесов, которым кощеевцы оставили озерное чудище, чтобы то уничтожило Лукоморье и помешало героям. Погиб хан Бекет с его войском, и начался передел власти, обещающий кровопролитие и новые перемены в неспокойном мире. Погибли и несчастные моряки на купеческом судне, что захватил Шепот с его людьми – кого-то убила Мирославина молния, а других кощеевцы бросили на дно с камнем на ногах, когда прибыли на свое секретное место, с которого начался их последний великий поход. А Смерть шла следом за ними, методично собирая свой урожай.
В этот раз под ее косу среди прочих попали трое, встретившиеся на дороге. Пути земные путаны, как судьбы человечески, и переплетаются так же. Вот и встретились на одном перекрестке однажды волхв Яросвет, степняк Тан-Батыр, и хитрый бродяга Рыжий, сын старой Патрикеевны. А дорога та вела в деревню близ озера Шантарского, какую так и звали – Шантарка. Деревня была придорожная, а в деревне той корчма была большая с постоялым двором. Не минули ее и путники на свою беду. Что там надо было каждому – то им самим ведомо. И вот как были они там все вместе – тогда-то и застигла их весть дурная. Вломился в корчму перепуганный лесник, да возопил во весь голос.
- Кощеевцы идут! Кощеевцы!
Всяк и каждый знает, что нет больше войска Кощеева, сгинуло оно в холодах да морозах вместе с царством проклятого мертвяка. Подумали сперва что пьяный лесник, да тот так был перепуган, что все же поверили. И все, кто был там, местные и пришлые, стали готовиться встречать. Вместе с ними вышла и наша необычная троица.
А кощеевцев тех было три человека. Двое латников дюжих заместо мулов тащили на большущей телеге что-то, укрытое парусиной, а впереди, похрамывая, шел косматый старик с короткой всколоченной бородой, будто ему кусок той бороды ножом срезали. Наряжен в мундир черный с нитью позолоченной да пуговками, а на ногах сапоги, а все равно все обтреханное, позолота та тусклая, облетает, а ткань дорогая вся заплатами пестрит. Увидели кощеевцы, что дорогу им большущая, разношерстная толпа перегородила, и остановились. Молчат, глядят, ничего не делают. На смех подняли кощеевцев этих. Командир ополчения взглянул на тех веселым взором, руки потер, а потом леснику подзатыльник отвесил.
- Ну, и это твои кощеевцы? Это и всё?
- Да. – Сказал Пушкарь вместо лесника, сдергивая парусину. – Это всё.
А под парусиной была пушка большая, каких и в жизни никто не видывал. В жерло ее целиком могло влезть три человека, а телега та огромная служила ей лафетом. Подымать ее надлежало цепными механизмами четверым здоровым и сильным вояками при помощи цепного механизма. Но сейчас того не требовалось, потому ка смотрело жерло прямо на толпу. А пушкарь уже подносил к фитилю огонь на длинной палке.
А потом сам мир взорвался героям в лицо, и все кончилось.
И вот теперь они здесь. Лежат навзничь где-то в темноте, тесноте и сырости. Нос еле-еле улавливает запах тухлой квашенной капусты, кожа призрачно чувствует лежалую солому, а в глаза бьет неведомый, но яркий свет. Не в силах и пошевелиться толком, батыр, волхв и лис лежат плечом к плечу, и смотрят прямо на Смерть. Сгорбленная фигура в черной накидке сидит прямо перед ними на перевернутом деревянном ведре, и не глядя на них точит и точит свою косу. Шкряг! Шкряг! Шкряг! Рукоять косы и оселок цепко сжимают костяные пальцы, продолжая заострять лезвие, и кромка блестит на свету. Позади Смерти – решетка деревянная, и через нее в спину ей бьет яркий белый свет, тем четче делая призрачный стан Костлявой. И не верится, что в самом деле она – моргаешь, а морок не уходит, и вроде даже закрывая глаза не перестаешь ее видеть. У ее ног лежит несколько покойников. Они же стоят позади нее, и потихоньку уходят за деревянную решетку, прямо сквозь перекладины, растворяясь в ярком белом свечении. Но герои не могут встать и уйти.
А почему герои? Ну, так зовет их тот, кто сейчас читает Рыжему, Тану-Батыру и Яросвету все, что написано выше. А раз зовет так – значит есть за что. Но вот слышится хлопок закрытой книги – и выходит меж ними и смертью читающий, показываясь на глаза всем троим. Голокожий, рослый кот, что ходит на двух ногах. Он так тощ, что свет, кажется, проходит сквозь него. Бледная кожа без клочка шерсти обтянула ребра и выпирающие мослы. Длинные, суставчатые пальцы Кота сжимают толстую, пыльную книгу. Длинные, чуть порванные уши стоят торчком, развернутые в направлении героев. Глаз его не видать – они туго завязаны беспросветной белой тканью, сквозь которую он не может видеть, но все равно поворачивает лицо в их сторону. Да и передвигается совсем не как слепой – уверенно, точно зная, что не наткнется ни на что и не оступится.
- Поздорову вам, герои. Конец вас откладывается. Смерть согласна обождать. Рады?