До чего же хорошо, когда идешь по дороге - город все дальше а лес все ближе. Нехорошо в городе, душно. В лесу куда как лучше, хоть там лютый зверь их поджидает. Вон и серый волк - не тот самый, а верный друг немца Франца - повеселел, уши торчком, хвост на отлете, рыщет по кустам.
В лесу все дышит гневом. Олена поднесла руку к стволу - отдернула, словно обожглась. Не удивилась она: ведь зверолюдиха ворожила - проклятья звала на голову убийцы своих деток. Так было за что. Понял он, что на этот раз не беззащитная жертва ему попалась. Заперли его, окружили, обложили со всех сторон. Скоро придут за ним.
Поджидает он, не иначе. Всегда был на шаг впереди, издевался, а вот теперь сам попал в западню. Наверняка окопался он в логове, готовит им встречу - или засаду.
Так что, когда птаха пала ей в ладонь и зачирикала, Олена была готова услышать недоброе, но когда смысл щебета птичьего дошел до нее, рука дернулась так, что пичужка пискнула и крылышками затрепетала, чтобы удержаться.
В избушке плачет маленький человечек. Ребенок. Унесли его, заперли. На помощь зовет. Страшно ему. Но никто не придет. Избушка в чаще...
- Франц, Торквальд, волк ушел из домика, а в домике, там... дитя плачет! Идемте скорей! Может успеем! Торквальд, готовь свое ружье!
Хотела сказать, что волк наверняка им ловушку готовит, поджидает; что на птичек не стоило бы надеяться - они железные, неживые, что они могут увидеть? Только все из головы вылетело...
Подкинула она пичужку в воздух, чирикнула в ответ:
- Где домик волка? Укажи!