Путь вышел неблизкий, но все-таки живописный. Даже с исчезновением солнца, даже чахнущая и умирающая, природа оставалась прекрасной и величественной. Трудно было ходить по холмам и пригоркам, но с их вершины открывался прекрасный вид на древнюю пущу с чахлыми деревьями-стариками, которые помнят совсем уж седую старину, качаются на ветру, кланяясь путниками, и скрипуче-трескучими голосами рассказывают давно забытые сказки. Утомительно было обходить по берегу широкие озера - но невольно можно было залюбоваться их идеально-ровной, темной поверхностью, в которой отражаются верхушки деревьев и алый небосвод с лиловыми облаками и россыпью ярких звезд. Отражение было таким четким, что казалось не отражением, а другим миром, о которых говорил Кот-Ученый, где все как у нас, но при том совсем наоборот. Трудно было заваливать трухлявый, заросший мхом ствол, чтобы как по мосту перейти через бурливый, порожистый ручей - и все равно невольно залюбуешься клубами молочного тумана, который клубится над водным потоком,обманывая воображение мелькающими в нем силуэтами. Даже болота, полные грязи и зловония, были красивы своей особенной, жуткой красотой - они казались древним могильником, в котором захоронено некое огромное и древнее существо, и из-под земли торчат только его кости-камни и рога-древесные коряги. А вскоре ребятишки вышли уже на обжитые людьми места, где было светлее, просторнее и свободней.
Впереди замаячили теплые огоньки, мерцающие в окнах людских жилищ. Видно, там была деревня, и довольно большая. Но Осьмуша отправился в сторону от нее, минуя обжитое место, и отравился к дому с соломенной крышей, что стоял на самом отшибе, у обочины широкой, накатанной за много лет дороги. Чем ближе подходили ребята к этому строению - тем отчетливей слышался смутный шум множества голосов, музыка струнная и звяканье стеклянной посуды. Похоже, корчма.
И вправду, корчма. Без названия, без вывески, но каждый проезжий понимал, что можно здесь остановиться. переночевать, поесть и согреться. Стояли в стойлах лошади и целые купеческие обозы, на которых приезжали подорожники со всех концов Руси. Входная дверь была распахнута настежь, показывая что вход свободный для всех и каждого - у кого есть деньги, само собой. Что снаружи, что внутри было полно люду. Вот били друг дружке морды два разъяренных и пьяных мужика, а еще десяток окружили их, и подбадривали каждый своего, восхищенно ахая от каждого удачного удара. Вот досадовал купец на отвалившееся от телеги колесо, и понукал того, кто его чинил. Потом он с ним расплатится, и мужик пропьет эти деньги в этой же корчме. А вот из двери, пошатываясь, вышел еще один мужик, как видно из деревенских, пьяный и счастливый. Его понукала жена - дородная баба в красном платке и с увесистым ухватом, и она счастливой не выглядела. О ее настроении прекрасно рассказала крепкая ругань, на которую мужик отвечал только неразборчивыми "письписьписьписьпись", пока на его штанах расплывалось мокрое пятно. Осьмуша обошел ее бочком и бросил дружелюбное "здрасте", после чего баба облаяла и его - такого щенка, у которого молоко на губах не обсохло, а он уже ходит водку пить да играть, да еще и с детьми. Осьмуша постарался побыстрее с бабой разминуться, и проскочить мимо нее в корчму.
В корчме тоже было полно народу, все шумели, пили и веселились. Меж столов, перебирая струны на гуслях, прохаживался красивый, смуглый парень с лицом пройдохи, а позади него шел, как видно, его брат, подыгрывавший ему на деревянной дудочке. Громче всех шумели до зубов вооруженные мужики в синюшных рисунках на руках и лицах - разбойники, вестимо, кто же еще. Они дулись в карты на деньги, а заводилой у них был, как видно, лохматый бородач в монашеской рясе, с надетым поверх нее железным панцирем, и огромным серебряным крестом на шее. Двумя перстами он крестил свои карты,и бормотал что-то несвязное, из чего можно было понять только "аминь". Осьмуша глянул на них с беспокойством, и провел своих спутников мимо этой банды, усадив возле самой стойки, где невозмутимо восседал старый трактирщик
- Вы пока тут посидите. - Предложил Осьмуша неуверенно. - Я щас вернусь. И про коней узнаю, и про героев выспрошу.
- Вы есть совсем сошель с ум. - Вдруг ожил сидящий рядом человек. - Привести дэтот киндер в такой место! Их нельзя оставльят. Особенно медхен. Девочка.
Говоривший был грустным красноносым мужчиной с сильнейшим акцентом, одетый в чудную зеленую одежку с плащом, шляпу с пером, и опиравшийся на длинноствольное ружье с раструбом, на прикладе которого был вырезан красивый рисунок оленя. Человек был нетрезв, новзгляд его был ясен и остр.
- Зачем вы пришель сюда, киндерен? - Обратился он к Олене с Осьмушей. - Здес ви только плохие вещи видеть и учиться.