Когда идешь куда-то, не имея цели – значит, идешь навстречу судьбе. Но какая судьба могла ждать такого подорожника, если брел самыми узкими, запущенными и глухими тропами, большим трактам предпочитая глухие, безлюдные леса, в которых то и дело хрустят под чьими-то лапами сухие ветви, да завывает в чаще то волк, то нечто совсем уж неведомое. Ясно, какая судьба – порой, на таких дорогах встречались кости тех, с кем произошла такая «судьбоносная встреча» с лесными хищниками и чудищами.
Но у Олены было иное предназначение, намного более великое и значительное. Об этом она, конечно же, не знала. Ее мысли были заняты совсем другим, пока она, не щадя своих ног, брела вперед, опустив взгляд вниз, и лишь иногда подымая взгляд, чтобы убедиться, что она идет верно. Хотя, есть ли понятие верного пути, если она сама не знает, куда идет?
Олена очень редко встречала на своем пути людей, а если встречала – не торопилась к ним выходить. Люди подорожные, впрочем, тоже не искали возможности с ней поговорить, только смотрели ей вслед, да удивлялись про себя, что такая молодая девица идет совсем одна и не боится. Впрочем, удивлялись не сильно – вид оборванных детей, вынужденных уйти с отчих домов, и бредущих по бесконечным дорогам Руси в поисках лучшей доли, был слишком привычен в это лихое время. Чью-то деревню мор поразил, чью-то – разбойники сожгли, а кого-то и родители из дому согнали, избавляясь от лишнего рта, вот и бродят дети неприкаянными, пока или кто добрый не подберет, или к какой шайке не приткнутся, или погибнут в дороге. Их жалели, конечно, люди русские жалостливы, а Олену жалели особенно – девочка была красивая, ее не портили ни лохмотья нищенские, ни тяжелая печаль, не сходившая с бледного лица. Но и только жалели – встречные ей люди и себе-то помочь не всегда могли.
Но вот, когда Олена снова подняла глаза вверх, чтоб не сбиться с ухабистой, каменистой тропы, и увидела, как ей навстречу идет добрый молодец. Почему-то именно словосочетание «добрый молодец» пришло ей на ум, когда она увидела этого парня – совсем еще молодого, еще бриться не начавшего юнца в простецкой солдатской кольчуге, да в подкованных воинских сапогах, с длинными волосами, добрым и красивым лицом и глазами пронзительной голубизны. Что-то такое представлялось ей, когда она вспоминала о сказках, которые читала ей мама – сказках о таких же красивых юношах, что собрались в дальний поход вершить свои подвиги, разить чудищ и избавлять от бед добрых, но беззащитных людей. Только этот «герой» в своих путешествиях, как видно, натерпелся порядочно, и вид имел совсем негеройский. Начнем с того, что был он всего в одном сапоге, полностью покрытом характерной болотной грязью. Вторая нога тоже была грязна – видимо, как раз в трясине второй сапог и остался. На штанах, на левом колене красовалась неумелая заплата, готовая вот-вот отвалиться. Кольчуга была тронута ржавчиной, которую тщетно пытались вывести, и была велика ему по размеру – не иначе с чужого плеча обносок. Сам герой вдобавок еще и прихрамывал, и держал на весу раненую руку, но несмотря ни на что, легкомысленно улыбался, будто на прогулку вышел, и на весь свет смотрел с неуемным мальчишеским любопытством. А завидев впереди себя девочку, хотела она того или нет, сам подошел к Олене, вставая у нее на пути, но показывая, что не будет его преграждать при случае.
- Здравствуй, девица красная! – Поздоровался веселый паренек, чуть поклонившись. – Ты, не иначе, очень смелая, раз одна через лес темный идешь. Не хочешь ли рисесть, отдохнуть с дороги? Хлеб-соль со мной разделить?
Однако, когда полез он в свою котомку, вместо хлеба вытащил он кусок пергамента, мятый и грязью тронутый. Раскрыл, сверился – и с все той же улыбкой спросил у девицы.
- Уж не ты ли будешь Елена, по батюшке Васильевна, дочка лесничего муромского? Я уж тебя по этим лесам обыскался. Думал, обознался светлый княже Алексей Орел, царство ему небесное, напутал чего.