Зазвучала, поплыла над полем боя быстрая и напряженная мелодия, извлекаемая ловкими пальцами гусляра. Каждому она навевала сказочные образы могучих, с большой буквы Русских богатырей и отважных воинов, которые рьяно бросались в бой, чтобы обязательно в нем победить. Поневоле в каждого эта мелодия вселила уверенность, успокоила, руки стали крепче держать оружие, а страх если и был – заставлял не оторопеть и поелать кинуться наутек, но уничтожить опасность для жизни.
Против Рощина у кощеева кавалериста не было никаких шансов. Тот успел только собственную саблю поднять, и ее лезвие тут же переломилось от удара, а следом прогнулся и старый нагрудный панцирь. Да, лезвие не смогло с первого раза прокусить защиту, но кавалеристу все равно досталось – от удара у него сломалось ребро, и тот, пошатнувшись, неловко отошел назад, едва устояв на ногах. На пол упало обломанное оружие.
- А не такой ты и зеленый, каким кажешься. – Одобрительно произнес Соловей. – Молодцом.
Он ударил по тому же, кто бил его самого. Короткий и резкий свист – и лицевая часть закрытого шлема кавалериста была словно бы перечеркнута вытянутой и неровной щелью, как будто туда пришелся удар топора. Изображенное на металле лицо получило своего рода шрам, равно как и лицо самого кавалериста под маской. Он охнул, и упал на одно колено, а из-под лицевого щитка побежал кровавый ручей.
Но кавалерист сдаваться не хотел. Лишившись оружия и получив раны, он продолжил бой, и выхватил из-за пояса два кинжала. А еще – получил подкрепление в виде двоих союзников, вставших перед ним.
Франц не особо умел швырять кинжалы, а потому неудивительно, что его бросок оказался неудачным. Врагу даже не пришлось уклоняться.
Шаман, оставшийся в тылу, кажется, как раз собирался сделать новую пакость, но был слишком занят этим делом, и до самого конца не замечал, как близко подобралась к нему смерть. Смерть приняла образ лихого мужичка с плутовскими повадками, который вдруг появился позади него, приобняв, словно старого друга, а затем, рывком вздернув его голову за подбородок, с силой всадил снизу кинжал. Длинное лезвие сразу же достало до мозга. Шаман вздрогнул, всхрипнул, из открывшегося рта полилась кровь, а потом Фока позволил безжизненному телу упасть на пол с глухим стуком.
Чернавка явила свою силу. Кавалерист пытался защититься, подставить укусу доспех, но змея знала точно, куда ей вонзать ядовитые клыки. Вскричал воин, завырывался, хотел змее голову срубить, но змея была быстра – после укуза сразу же разжала челюсть и как пружина вернулась к изначальному своему положению.
Тем временем, пока другие отбивались от наседающих кощеевцев, матушка пыталась сотворить молитву. Кощеевцы это заметили – по приказу командира часть их двинулась на монахиню, но путь им преградил Франц, пытаясь не подпустить к игуменье воинов.
Иван, к сожалению, не смог точно понять, что же случилось. Музыка Лелеслава настроила его на нужный лад, он припомнил, что слыхал о чем-то таком из книг. В Эдинбургском княжестве такое вроде бы называлось «изнанкой» - здесь в той или иной форме оседали все плохие мысли и эмоции всех обитателей этого мира. Но вот как они сюда попали, и что от этого толку…
Впрочем. Ивану это не понадобилось. Монахиня закончила молитву. И стоило ей только сказать «аминь», как вокруг внезапно посветлело, и все вернулось на свои места – корчма, столы, посуда, и разбойники, в страхе шарахнувшиеся к стенам. На полу в луже крови лежал шаман. Остальные кощеевы воины как-то разом ослабели, а их доспехи стали выглядеть еще хуже. Теперь они были не только попорчены большим количеством былых битв, но и временем – черные панцири покрывали рыжие пятна ржавчины.
- Ого! – Прошел по толпе ропот. – Смотри, смотри…
Теперь разбойники следили за битвой с еще большим интересом. И, судя по всему, болели именно за героев.
Тем временем настал черед кощеевской кавалерии. Они поняли, что отдавать просто так клейменных им не собираются, и потому оперативно перестроились. Подраненных воинов подменили те, кто ранее ждал своего часа, и попытались как-бы взять героев в полукольцо. Двое, включая подраненного, кинулись на Рощина, и если раненый лишь напрасно помахал перед ним кинжалами, не дотянувшись до самого княжича, то второй все-таки умудрился его достать и задеть парню плечо. Больно, но не фатально.
Соловью снова досталось. Он снова не сумел уйти от атаки, и враг сблизился с ним на непозволительно малое расстояние. Воскресший легендарный разбойник совершенно нелегендарно получил новую рану. В толпе зазвучал недовольный ропот.
Францу опять не повезло. Он смог защитить Мирославу, но поплатился за это тем, что не сумел отразить удар по себе. Кавалерист сделал обманный финт, после чего рубанул германца по голени.
Маринкой же занялись всерьез. С ней решил разобраться лично сам командир кавалеристов. В его руке материализовался длинный хлыст, который тоже был чем-то похож на змею, так как извивался, будто живой. Даже без замаха он рванулся к девушке, и тут же опутал ее, прижав руки к бокам. А потом ее так сдавило, что у девушки потемнело в глазах. Этим решили воспользоваться другие воины. Один например, тот самый, которого отравила Чернавка, нанес ей новый удар лезвием. Маринке стало еще больнее, в глазах потемнело и заплясали желтые огоньки.
Еще один кавалерист решил, что будет неплохо напасть на Лелислава. Так бывало редко, многие недооценивали гусляров и других музыкантов, которые сопровождали воинов, и напрасно. Но эти были тертыми калачами, и получше многих знали истинную силу некоторых таких людей. Лелислав, к счасть. сумел вовремя уйти от атаки, отпрыгнув в сторону.
Двое оставшихся кавалеристов выбрали своей целью Фоку. После того, как этот нахал убил одного из них таким подлым приемом, они решили во что бы то ни стало разобраться с татем. А потому один из них бросил в Фоку кинжал, а второй в несколько прыжков настиг вора, размахнувшись для рубящего удара. И если от кинжала Фока увернулся, то от удара – нет. Жилистое тело Черного только что обзавелось новым уродливым шрамом.