Лелислав и компания
Корчма Велесова Хвоста, самое большое здание во всей станице, носила незатейливое название "Бычья Голова". Обосновывалось оно тем, что над входом висел бычий череп с огромными рогами. На сам череп кто-то надел и лихо сдвинул набок шапку, а меж его глазниц черной тушью была нарисована бубновая масть - один из излюбленных бандитских символов.
Вход в корчму охранялся старым, словно бы высохшим от прожитошо времени воином в латах, который несмотря на преклонные годы стоял твердо и уверенно смотрел на мир своими водянистыми глазами. К какому воинству он принадлежал в былом, красноречиво говорили черные доспехи с облетевшей позолотой узоров и шипами на правом наплечнике. Кощеев былой слуга, даже не таившийся, как ему подобные. На Лелислава и его компанию он не обратил никакого внимания, а зато на Чернавку, присевшую неподалеку, посмотрел недобро, будто на врага. Но ничего не сказал.
Внутри корчмы хоть и было шумно, но свойственного питейным заведениям веселья тут не было. Корчма была под стать Велесову Хвосту - грязна, тесна, многолюдна. Здесь не играли песельники и музыканты, здесь не было больших, радостных пиров, не слышалось смеха, и было трудно дышать от запахов мужского пота, морской соли, спирта и чего-то подгоревшего на кухне. Под подошвами постоянно что-то похрустывало и чавкало. Посетители в большинстве своем смотрели себе в кружки, не глазея по сторонам, хмуро молчали и цедили невкусное, но крепкое пойло, мигом сваливающее в беспамятство даже самого стойкого, да без всякого удовольствия жевали скромные яства преимущественно из рыбы.
Оно и ясно - в Велесовом Хвосте нечего праздновать и отмечать, и не с чего веселиться. Пьют тут или с горя, или с зеленой тоски, или от безделья и скуки, потому что больше заняться и нечем. Играют, конечно, и в карты да кости, но будто без азарта, без радости от легких и шальных денег, и без досады на изменчивую удачу. Молча и без эмоций победитель сгребал в кучу столбики монет на глазах таких же равнодушных проигравших, а потом игра начигалась снова.
Среди одиночек-молчунов выделялись небольшие скопления людей от трех до десяти человек. Самой многочисленной и самой состоятельной кучкой были тертого и неухоженного вида бородатые мужики с обветренными лицами, многочисленными шрамами, синюшными татуировками по телу и откровенно-хамскими манерами. Пили они больше всех, швырялись деньгами напоказ, с ножичками поигрывали, и постоянно зажимали кабацких девок, что метались между столов с подносами, не давая кружкам посетителей долго оставаться пустыми. Вот и на гостей новых смотрят, с насмешкой и презрением, как на добычу. Разбойнички морские, кто же еще. И видно, несколько шаек в станице промышляет, друг на дружку волком посматривают. Различить их можно по картинкам ихним, какими они руки и спины свои расписывают.
Кроме разбойников было тут и другое общество. С виду это скопление людей ничем особым не выделялась, вроде и люди как люди, много не болтают, не дебоширят, но держатся друг дружки, от остальных особняком, и другие их сторонятся, будто чумных. И все до одного - стары, но крепки, с воинской выправкой, боевыми шрамами, и при оружии, точь в точь как латник на входе. Исход пережившие беженцы из царства Кощеева, не иначе.
Лелислав вдруг заметил среди посетителей своего знакомого. Черная накидка с капюшоном, теперь назад откинутым, перчатки грубые с раструбом широким, усы длинные и тонкие, длинные черные волосы и лицо узкоглазое, как у ордынцев. Он, тот кто Лелислава спас на болотах. И тоже гусляра заметил - приподнял руку в приветствии. За его столом еще были свободные места.
Василий Рощин-Холмский
Цыганка и правда была красавица, со статной фигурой и жгучим, загадочным взглядом. Простое и пестрое платье смотрелось на ней как дорогой шелковый наряд, а мишура из побрякушек - как камни-самородки и золотые цепочки с серьгами. Княжичу она улыбнулась, даже не взглянув на монетку, и подошла ближе, заинтересованно оглядывая собеседника.
- Отчего ж и не погадать такому ладному молодцу. - Согласилась она, и изящным жестом изъяла у молодого княжича монету. - Не из щедрых ты, юноша, но пуще монет услаждаешь мой взор. Хочешь в будущее свое заглянуть,светлый княже, али в прошлом какую загадку разгадать? На удачу тебе погадать, на славу воинскую? А может... На любовь?
Помедлив, цыганка добавила все с той же загадочной улыбкой.
- Вижу я, прошлое твое уже мало значения имеет. Все там уже упущено, тем более что в твоей дороге уже нет пути обратного. А будущее... Страшно мне в твое будущее смотреть, мой ясный сокол. Не подашь ли еще, на вино зелено, чтоб смогла я забыть все, что в нем увижу?
Мирослава, Чернавка
Оставшихся снаружи корчмы девушек никто не трогал, все обходили стороной. То ли и правда монахини безбожный люд чурался, то ли внушала им страх черная девка с железной клюкой и калечным телом. Зыркал все на них старый охранник в доспехах Кощеева воинства, раздраженно морщил сухие губы, но с места не двигался. А потом не выдержал, и сказал.
- Не крутись тут, калека убогая. Метка на твоем сердце, видят ее все наши. А их тут много. Больше чем кажется. Я б и сам может не стал просто так стоять - да на моем сердце такая же была.