Утешающие слова Виктора, возможно, и дошли до души Фоки, равно как и до всех еще живых героев, но о том они все умолчали. Да и лишне было что-то говорить, стоя в воде и грязи, в окружении окровавленных тел. Все слова, даже самые лучшие, сейчас были бы жестоки. Потому и гроб князя потянули они за цепи в полном молчании, только вздыхая от тяжести, что легла на их плечи и на их души.
Ожидалось, что пещера будет темна и узка, но на деле оказалось, что им не потребуется даже огонь. Пещера оказалась целым гротом, наполненным мелодичным журчанием источника, а на ее потолке, подобно целой россыпи звезд мерцали фиолетовыми вкраплениями редкие камни-самоцветы. Пол устилали фосфорецирующие грибы и небольшие цветочки с чашечкой, похожей на раструб дудочки. Такие цветы называют «дразнилками», поскольку они, дозрев до определенного момента, вбирают в себя любой звук, любое слово, и повторяют его до самого конца своей жизни. Большая часть цветков повторяет только журчание источников жизни и смерти, но некоторые хранят в себе и человеческие голоса. Если поднести к такому цветку ухо – можно услышать, как от него исходит чужой человеческий голос, или даже несколько голосов. Отдельные слова, фразы, а то и целые предложения. Эти цветочки - долгожители, они могут жить веками а потому обладатели этих голосов могут быть давно мертвы, и это - все, что осталось от них в мире живых. Какой-то из этих цветков теперь запомнит жуткий скрежет, с каким волочется по каменной породе чугунный гроб с беспокойно шевелящимся внутри страшилищем, какому даже нет имени. Этот скрежет будет разноситься здесь эхом еще целый век, разрушая гармонические звуки журчания воды и чужих голосов, полных каких-то своих надежд и желаний, какие несли сюда их обладатели.
Вот и источник. Два ручья кристально-чистой воды, жуча, били прямо из скалы, своей формой напоминавшей чью-то голову. Задумано так было, или же это вышло случайно, но было весьма символично то, что вода текла из глаз этой большой каменной головы. Ручей из левого глаза стекал в левую сторону, заполняя собой глубокий провал с вертикально торчащими из воды сталагмитами. Эти сталагмиты, да и сам берег, полностью заросли цветами-дразнилками, которые эта вода и подпитывала, позволяя им прорастать даже на безжизненной скальной породе исключительной твердости. Ручей из правого глаза стекал в другой провал, и до самого дна эта вода была чиста и прозрачна, будто была не жидкостью, а стеклом. По ней не шли круги, ее не волновал гуляющий по гроту сквозняк, и ни в воде, ни вокруг нее, ни рядолм с ней не росло и не жило ничего. Так герои легко и выяснили, какая именно вода им нужна.
На скале, что возвышалась над двумя озерами, кто-то очень давно сделал нечто вроде примитивного подъемника. Веревка, ворот, и деревянная платформа-поддон не выглядели очень надежной конструкцией, а уж тем более – способной выдержать вес гроба с постоянно колотящимся там чудищем, но отступать было поздно. Гроб положили на платформу, несколько героев налегли на ворот – и со скрипом и потрескиванием чугунную громаду оторвали от земли. Небольшой поворот – и медленное опускание. Гроб потихоньку опускался в воду.
Чудище будто почувствовало свой скорый конец. Оно забеспокоилось, заворчало, начало трястись, биться изнутри. Настолько сильно оно не билось еще никогда. Каждый удар сотрясал своды волшебного грота, и отдавался гулким эхом. Каленый чугун вспучивался и выгибался под могучими ударами. Лопнула якорная цепь, раскрылось несколько замков, подпрыгнула крышка. Из щели пошел едкий черный дым, на миг показалось что-то бесформенное и отвратительное, глядящее наружу выпученным голубым глазом. Стоило только героям встретиться взглядом с этим существом – их пальцы сами собой разжались, и чудище, взвыв в последний раз, резко устремилось вниз вместе со своим вместилищем.
Сильный всплеск и брызги сопроводили падение гроба. Еле-еле успели отойти герои, чтобы не попасть под разлетающуюся воду, способную немедля лишить их жизни. Вода забурлила, словно в один момент разогрелась до кипения, послышалось шипение, а потом вой чудища медленно стих, поглощенный спокойствием и умиротворением этого места.
- Вот и все. – Только и прошептал Тихон. – Прощайте, ребятушки. Привет Ивану.
Глаза старика закатились, и он медленно завалился на спину, раскинув руки. Старческое тело оставила жизнь, превратив его в еще одну пустую оболочку, какими была прямо-таки усеяна эта земля. Но на лице у Тихона – или теперь правильнее будет сказать «Алексея» - так и сохранилась умиротворенная улыбка человека, который сделал все, что от него зависело.
Мертвая вода вместе с искореженным телом Алексея уничтожила и захватившую его злую сущность. Теперь в искореженном чугунном гробу покоился крепкий и плечистый для своего возраста старик с редкими седыми волосами, клоками свисавшими до плеч, и спутанной седой бородой. На нем осталась и рубаха, белоснежно-чистая, но при этом изорванная в лохмотья. На нем не осталось даже былых шрамов, полученных в давних стычках против Кощея и его прихвостней и чудищ. Мертвый, хоть и старый, Алексей Орел все равно производил впечатление человека, который погиб слишком рано. Но он совершенно точно был мертв.
Теперь нужно было проделать все то же самое с Чернобородом и своими ребятами. Героям предстояло много изматывающей и совершенно негеройской работы.
*
Всех погибших похоронили на деревенском кладбище Светлой Поляны. Героям в меру сил помогла орловская дружина, разгородив место и сбив несколько ладных крестов для всех, кроме Военеги и Ратибора. Военега не была христианкой, а оборотня было нельзя хоронить по христианским обычаям. Но за спасение их душ все равно можно было помолиться, что и было предложено сделать всем вместе. Может быть, их жертву зачтет Бог.
На могилу Военеги положили ее верный лук и стрелы, а Ратибору возложили его кинжал. Кроме того, когда Ратибора хоронили, из окрестного леса сошлись кругом около десятка волков, которые дружно завыли, провожая своего старшего брата в последний путь. Тихона, Алексея и Черноборода положили в одну братскую могилу, которую укрыли орловским знаменем с изображением орла в солнечном кругу. Дальше – справили короткие поминки, так как времени на долгие прощания совершенно не было. Впереди оставшихся в живых героев ждала долгая дорога на Киев-Град.