Степан, сэр Поундс
- Эх, Иван. – Укоризненно покачал головой старик. – Иди лучше и правда в баньку попарься. Авось и подобреешь.
В ответ на слова Степана Тихон задумчиво изрек.
- Так-то оно так, конечно. Но в уме тебе, отрок, не откажешь. – Похлопав мальчика по плечу, возничий повторил свой вопрос. – Так как звать-то тебя, отрок? И не откажешься ли от угощения с дороги? Я вот на тебя смотрю, и вижу, что отправить-то тебя в дорогу отправили, да денег так и не дали, а котомка опустеет скоро.
Тут в диалог вмешался бородатый торгаш, как раз приннявший от Тихона еще один заказ.
- Эка важность. Орла уконтропупили. – Бурчал он. – Ну князь, так и чего с этого? Он никогда княжеством и не правил, и не хотел никогда. Свалил все, что можно, на Мстивоя, а сам все сапоги топтал по Руси, будто молодой. Не князь, а одно название.
Услышанное Тихону не понравилось. Обиженно старик посмотрел на корчмаря, и буркнул.
- Вот зря я иванушку отговаривал тебе рыло попортить. Молчал бы лучше, брехун недалекий, чем не знаючи на князя варежку разевать.
- А то я не правду говорю? – Контратаковал корчмарь. – Как есть все. Мстивой Железный свои порядки навел, сам все решал, а Орел то к царю, то к соседям, то вообще за тридевять земель. Годами бывало пропадал. Последний раз и то его Мстивою искать пришлось, как те лиходеи стали наши села палить.
- А они потому и стали, чтоб Орла выманить. – Ворчал в ответ Тихон.
- Я и говорю. Все равно на коня и поперся подвиги вершить. – Махнул рукой корчмарь. – Старый пень уже, труха сыплется, а куда там, на подвиги потянуло. Конечно, его и убили. А мог бы и дружину послать.
-А что, надо было других на смерть слать, да из-за спин их выглядывать. – Тихон бросил на стол еще несколько монет. – На уже, и принеси чего закусить, трепач. Неохота твою брехню выслушивать.
Мирослава
- Не торопись судить людей, Мирослава. – Важно пробасил Никифор, усаживая гостью за стол. – Не со зла они сотворили сие, но от уныния впали в безумие бесовское. Их вернуть надобно в лоно церкви, пробудить души, глухие к словам Христа. Потому, служба моя в Злобине вдвойне нужней.
А пока готовил Никифор чай – рассказал он Мирославе, что за дела тут творятся.
- Храм спалили по наитию пришлого скомороха, Ерыжки Щетинникова. Из-за него же и погряз Злобин в отчаянном чревоугодии, похоти и равнодушии. Но в уныние народ Злобина впал еще задолго до него. Зерно греха Ерыжка удобрил, только и всего.
История выходила следующая: в былые годы Злобин был военной станицей, крепостью, где расположился гарнизон под управлением окольничего Бориса Твержаты. Нужен был Злобин, чтобы встать на пути войска вражьего, ежели прорвется через границу княжества лютый враг, а к тому же здешние дружинники повинны были гонять по лесам разбойников и кощеево отродье, что перло из лесу и реки. Но житие было безрадостным. Борис был человек суровый, со всеми обращался как с солдатами, не позволял народу веселиться да отдыхать. Работа осложнялась и тем, что часто люди погибали, утаскиваемые чудищами или разбойниками.
И тут, как на грех, появился этот Ерыжка Щетинников. Казалось бы, благое дело затеял – люд развеселить, веру в лучшее внушить, надежду, научить их веселиться да радоваться простому. С ним пришло сорок песельников, сорок шутов, сорок скоморохов. Борис Твержата сразу его невзлюбил, но народ озорника Ерыжку полюбил, отстоял. А потом и речи пошли о том, что держит Борис народ за скот рабочий, что и жизнь такая настала из-за него, и так и умрут люди, не узнав ни радости, ни веселья. А ведь, говорил он, последние деньки мы доживаем. Вымрет скоро Русь, так зачем же день-деньской горбатиться да о будущем думать. Нет его, будущего. А значит – хоть последние дни прожить надо с удовольствием.
- Отчасти был и прав Ерыжка про Бориса. – Вынужден был признать Никифор. – Борис и правда был нетерпим, и простой люд не уважал. Косточка эта дворянская в нем была, презрение лютое к холопам и черни, да негибкость. Но не мне судить. А случилось так, что решил он Ерыжку извести. Железом выжечь.
Но тут народ, подогретый Ерыжкой, терпеть не стал. Прознали об этом – и началось восстание. Солдат, подгадав, когда те уснут, заперли тайком в казармах, и подпалили. Тех, что в карауле были – поубивали, задавив толпой в неравном бою. Полегло множество народу. Почти неделю полыхали в крепости пожары. Самого Бориса поймали, выволокли на улицу, протащили через весь Злобин и, уже полумертвого, скинули со скалы на камни.
- А церковь сожгли уже потом. Когда решили, что ничто теперь им не указ. Даже Бог. И поклоняться ему теперь незачем. Я, на горе свое, воззвал к разуму, да только прогневил толпу. Подстрекаемые Ерыжкиными скоморохами, они спалили церковь дотла. Хорошо хоть меня, да послушника моего не тронули, да избу сию. Видать, есть в них еще доброта, хоть и помутился рассудок. – Никифор погладил бороду, и важно добавил. – Обязанность моя быть с этими людьми. Хоть одного человека, но обязан я спасти от сего безумия. А значит, буду я свою службу нести до самого конца.
Выспросил Никифор и о злоключениях Мирославы. Осторожная монахиня сказала ему лишь то, что хоронит кого-то, везет покойника в родной дом, чтобы справить обряд. Да попросила еще воды святой. Никифор любопытствовать не стал, и воды бутыль подарил. И напутствие свое дал.
- Благослови тебя Бог в твоем путешествии, матушка Мирослава. Убережет Он тебя от клыков хищных, людей лихих, и от самой себя.
На том и расстались.
Фока
Потеряв всякий интерес к Фокиной истории, ополченцы кинулись в грязь торопливо собирать монеты. Отрок не сплоховал – почуяв свободу, задал такого стрекача, что Черный и разглядеть не успел. Ну что ж, легко пришло и легко ушло. Облегчив карманы, и Фока решил исчезнуть. А пока уходил он, ополченцы успели поделить между собою монеты. Вдогонку Фоке полетел недоумнный крик.
- Э! Мужик! Так мы не поняли, кого побить-то надо?!
Этот необычайно важный, и в какой-то мере философский вопрос остался неотвеченным.
Виктор
- В Тулу, стало быть… - Задумчиво погладил ус Нежата. – А что? А хоть и в Тулу! Не хуже я тульских мастеров, а ремеслу поучиться никогда не помешает.
С улыбкой махнул рукой Нежата.
- А, была ни была. Завтра или послезавтра и съеду. Спасибо тебе, что послушал, богатырь, за помощь посильную, да за совет добрый! Век не забуду. А с побратимов твоих я много не возьму, коль работу подкинешь. Для хороших людей не жалко.
На том и расстались.
***
Имеющий уши да услышит, ноу брюха и кое-какого другого органа ушей не предусмотрено. Крик Виктора остался гласом вопиющего в пустыне. Кто-то отвернулся. Кто-то со стыдом опустил глаза, торопясь уйти прочь от богатыря, кто-то молча согласился. Но их были единицы. Основной люд даже не обратил внимания на эти слова, а кто услышал – те лишь засмеялись, тыча в богатыря пальцем.
- Эвон, еще один выискался праведник!
Виктору оставалось лишь осознать свое бессилие,понурить голову, и поплестись к постоялому двору, чтобы забыться сном.
Наутро, как следует выспавшись и отдохнув, а заодно поправив свою броню, герои снова собрались вместе у других ворот в Злобин. Надо отметить, что город пришел в необыкновенное оживление. Он и так был похож на растревоженный улей, но теперь народ бегал и суетился куда больше обычного. Эта толпа более не была неуправляема – весь люд Злобинский, что рекой тек по улочкам, направлялся в одну сторону, стекаясь на главной площади, где стояло зарево от множества костров и надрывно ревели музыкальные инструменты. Люди были по-настоящему безумны – все находились будто бы в каком-то трансе, не осознавая действительности. Если прислушаться, то стали слышны отдельные выкрики, в которых угадывалось несколько слов.
- Солнце… Восход… Ерыжка.. .
Тихон уже сидел на козлах, готовясь к отправлению. Собрались почти все, даже тот новый отрок, что беседовал с Тихоном, был уже здесь. К слову говоря, Тихон лично поручился за него, а сам Степан свою полезность пообещал показать на деле, зачаровав оружие своих спутников. Но одного члена команды все не было и не было. Ведомысл куда-то пропал.
Собрались было уже искать его, да тут откуда ни возьмись у телеги появился чумазый мальчишка-беспризорник. Хоть босой он был и оборванный, но держался так, словно был каким-нибудь боярином. Грудь колесом, взгляд надменный, свысока, а в руке лежит нож, которым подросток небрежно поигрывает.
- Что, потеряли кого? – Спрашивает он без всякого приветствия. – Уж не старика ли седого с посохом? Мне-то было б все равно, да вот спасли вы – взгляд на Фоку и кивок – хлопца нашего от ищеек здешних. Так что, так и быть, скажу я вам, где пропал ваш старик.
И, не дожидаясь вопросов, выпалил.
- Убили его. Исподтишка. Ерыжкина банда. И мертвого в реку выбросили, так что не найдете вы его. Но допрежь что-то у него отняли. А потом вот этот переполох устроили на площади.