Действия

- Обсуждение (5091)
- Информация
-
- Персонажи

Форум

- Для новичков (3749)
- Общий (17782)
- Игровые системы (6249)
- Набор игроков/поиск мастера (41607)
- Котёл идей (4309)
- Конкурсы (16074)
- Под столом (20428)
- Улучшение сайта (11248)
- Ошибки (4385)
- Новости проекта (14628)
- Неролевые игры (11855)

Просмотр сообщения в игре «Лукоморья больше нет»

DungeonMaster DeathNyan
16.07.2016 16:02
- Церковь так церковь. – Пожал плечами Тихон в ответ на слова Мирославы. – Токмо ты бы это, не ходила тут одна, монахиня. Мало ли что будет.
Перво-наперво все герои за редким исключением решили отобедать. При постоялом дворе как раз была харчевня, где можно было хорошо поесть с дороги. Хозяйка, дородная баба в меховой шубе и белой косынке, была на вид хоть строга, но добра, не стала цену заламывать. Муж ее, что хмельное разливал, напротив, был ворчливый и хмурый, сразу гостям в упрек поставил, что грязны пришли, оборваны да натоптали грязью на полу. И правда, многие еще хранили на себе следы боя в темном лесу.
- Тьфу, хрыч старый! – Ругала мужа хозяйка, намывая полы шваброй. – Хоть бы баню гостям предложил, а все бранится. Вы, гости дорогие, ежели хотите, у нас тут и баня есть, попариться.
- В баню-то вечно с девками ходют, да творят там всякое. – Бурчал в ответ муж, наливая очередную кружку пенного. – А нам того не надобно! Мы семейство приличное!
- Что ты городишь-то, бородатый! – Возмутилась хозяйка. – Какие там девки! Тут же средь них монахиня! Побойся Бога!
И тут же перекрестилась.


Ратибор, Военега, сэр Иван Поундс, Степан


Когда ужин подходил к концу, все успели разбрестись по своим делам. Остались на постоялом дворе только Военега, сэр Поундс, что как раз вернулись с рынка со своими покупками, доевший свою и остатки чужих порций Ратибор, и цедящий вино из кружки Тихон. Пора было б уж и за ночлег заплатить. Этим ханимался опять-таки ворчливый хозяин постоялого двора. Хмуро окинув взглядом ребят, и припомнив, сколько вообще их было, бородач спросил.
- Ну и куда ж мне селить такую-то ораву… Вам на всех отдельную комнату, или каждому свою? – Но не успел никто и слова сказать, как вдруг хозяин задал новый вопрос. – И чего это вы такое везете там, а? А ежели точней, то кого?
Тихон усмехнулся, но промолчал, ожидая, что скажут в ответ на такой вопрос его спутники.

А тем временем на постоялый двор зашел молодой парнишка по имени Степан. Предшествовало этому моменту много дней пути до Орловского княжества, куда юноша отправился по приказанию своего учителя, Никодима. Было это большим испытанием для отрока, что не привык к долгому пешему пути через леса, болота, кочки и буераки. Опасности пути усугублялись и чудовищами – порой Степан слышал совсем рядом, как трещат сучья под лапами чудищ, и как рвется голодный вой и рык из их жадных до людской кровушки глоток. Уже в самом Орловском княжестве Степан столкнулся с другим испытанием. Не привык он общаться с людьми и ходить среди большого количества народу, а народ нынче был подозрительный, и на вопросы отвечать не любил. Особливо на вопросы о мертвых князьях и их перемещениях, да еще и из уст странного отрока, что взялся изниоткуда, бродит один и всюду сует свой нос.

В Плот отрок прибыл с большим опозданием. Подсказал ему паромщик Микита за малую алкогольную мзду, что князя давно уж увезли из дворца. Тело его лежало в чугунном гробу, увитом толстыми железными цепями, замкнутыми на большие замки. Везли его труну две тягловые лошади, каковыми правил странный старик, а сопровождали мертвого богатырь тульский, Виктор, Свет Сварожича, монахиня, волколак, баба в мехах и с луком, старый волхв, воин-нерусь с ручным соколом и какая-то хитрая рожа на рысаке, какую в город доставили в веревках. Уехали они по тропе с путеводным камнем, по какой в прежние времена скакал сам Илья Муромец.
По той тропе и прошел Степан, и как на грех выбрал третью развилку. Долгий путь выдался, но и безопасный – не ходили по нему ни разбойники, ни чудища. Только хата была большая, где семья жила. Переночевал он там, да познакомился с добрым, но безвольным, словно тряпка, лесорубом, радушной, но неприятной женщиной, что мечтала выдать дочерей за богатых женишков, и с четырьмя сестрами. И вот с сестрами что-то было не так.
У самой старшей сестры был всего один глаз. У самой младшей – аж три. Средняя была с двумя глазами, но такая же ненормальная как и три другие сестрички. Родились они от предыдущего мужа той женщины, и один Дьявол ведает, кем был тот ублюдок, от которого родились эти замаскированные под девок чудища. Глаза у них были как чужие, искусственные, и смотрел через них будто кто-то другой, исключительно злобный. Особенно это было видно, когда сестры засыпали – их глаза были всегда открыты и Степан как-то сразу понял, что сестры даже во сне все видели, и наутро могли это помнить.
Четвертая дочь, Хаврошечка, была уже от другой женщины, и мачеха и три сестры свалили на нее все труды по дому. Отцу не хватало смелости защитить родную дочь, и он был достоин только презрения. Хаврошечка же и предупредила его, что у сестер на Степана есть какие-то планы, и помогла ему сбежать, предварительно «усыпив» и глаза сестер. С этой семейкой явно было что-то не то, но Степану было совершенно некогда это выяснять и разбираться. Остается надеяться, что кто-нибудь когда-нибудь поможет и Хаврошечке, и ее отцу.
Степан нагнал таинственную процессию в Злобине. Чисто случайно он увидел в одной из конюшен на постоялом дворе распряженную кибитку, и заглянул под ее навес. Там он и увидел гроб Алексея Орла. Тут и без всякого волшебства было ясно, что внутри – нечто нехорошее. А пройдя в сам постоялый двор, он увидел и часть тех людей, каковых описывал Степану Микита. Слышал он и вопрос, что задал им хозяин. Ну, и что теперь?

Фока Черный

Фока самым первым отделился от основной группы, и его день был весьма богат на события. И в карты хорошо поиграл, и кошельки пощипать, и самого Фоку едва не обокрали. Но пока гулял Фока, играл да по карманам чужим шарил, не забывал он и по сторонам смотреть, и речь людскую слушать. И постепенно картина для него прояснялась.
Сначала его чуть не столкнул какой-то парень, что выбежал из одного из переулков, держа под мышкой красные сапоги. Фока заглянул туда – и увидал, что лежит там мертвый человек с босыми пятками. И то, как он умирал, точно слышали все, кто жил в округе, и все произошло при их полном безразличии. Никто не вступался и тогда, когда средь бела дня разбойники нападали на людей с ножами – просто обходили их, и дальше распевая песенки, выплясывая коленца и спеша напиться и забыться в обществе какой-нибудь красной девицы. Потом Фока видел, как ополченцы все-таки зарубили одного такого разбойника, но и награбленное им себе присвоили, дав жертве налета только оплеуху. Но и сама жертва отнеслась к этому совершенно легкомысленно – после пары крепких словечек да плевка пошел босой бедолага прочь, да и вклинился в какой-то хоровод поющий. Слушая разговоры, Фока слышал, как люди обсуждали, что вчера шестерых человек в разных местах города уволокла кладбищенская нечисть, и говорили они об этом так, словно бы речь шла о мелком дождике, промочившем рубаху. Чудовища, судя по всему, и правда существовали, и с удовольствием жрали людей.Боролись с ними только ополченцы, да и те не желали расчистить кладбище от трупоедов, которым полюбился вкус человечьего мяса.
За всем этим весельем скрывалось отчаяние. Здешний люд сдался. Они жили сегодняшним днем, и веселились напропалую, утопая в пороках и страстях, так как каждый их день мог стать последним. Они уже не верили, что Солнце вернется, и считали, что все равно Русь вымрет, так ради чего работать, рожать и растить детей, бороться за жизнь и бояться за себя? Потому мужики только пьянствовали да прогуливали все нажитое, что каждый день ждали, что их или разбойники убьют, или ополченцы, или чудища. Девки тоже никому не отказывали не потому, что гулящие, а потому, что не хотели умирать старыми девами, не познавшими мужчины, да и вообще желали прожить свою короткую жизнь с наибольшим удовольствием. Дети были предоставлены сами себе, они бегали по улицам, воруя и побираясь, играя в какие-то игры и путаясь под ногами. И даже они говорили о том, как их друзей то похитили, то съели, а потом сразу же обсуждали привычные детские дела, игры и забавы. Пир во время чумы. Неудивительно, что все эти веселые пляски так сильно отдают безумием.
- Дежи вора!
Фока аж подпрыгнул, услышав этот полный негодования вопль. Обычно за ним следовали крики, погоня, беготня. В последний раз такой крик окончился для Фоки петлей, из которой его вынули в последний момент. Нов этот раз кричали не ему. Ополченцы как раз изловили какого-то чумазого паренька с длинными немытыми волосами, одетого в чьи-то обноски, и старательно прячущего под ними буханку хлеба. Эту буханку ополченцы как раз вырвали из рук плачущего и брыкающегося ребенка, когда прибежал стоявший ранее за прилавком мужик.
- Ага,попался, холера! Ну сейчас тебя отучат воровать! – Схватив отрока за ухо, торговец стал немилосердно дергать за него, превращая плач пойманного дитяти в визг боли. – Сейчас тебе руку-то по локоть и отхватят! Будешь знать!
И возможно, это была не просто фраза для того, чтобы припугнуть. Один из ополченцев действительно снял с пояса топор, пока другие отвоевывали пойманного у торгаша.

Мирослава

Как выяснилось, монахи и служители Христовы в Злобине не в почете. Мирославе постоянно кричали что-то вслед, к ней очень активно лезли скоморохи-потешники, ее хватали за рясу, кто-то попытался стянуть с нее платок и обнажить голову.
- Эй, монашка! – Доносилось отовсюду. – Пошли к нам! Выпей с нами! Нету больше богов, нечего служить!
Но большего они себе не позволяли и быстро теряли к Мирославе интерес. Так постепенно монахиня и добралась до монастыря. И была пренеприятнейше удивлена.
На месте храма, когда-то ладного бревенчатого строения, остались лишь обгорелые и полуразвалившиеся стены. Неподалеку лежал на боку треснутый колокол – его будто бы сбросили со звонницы, после чего вырвали ему язык, который валялся здесь же. И колокол, и саму обрушившуюся церковь осквернили множеством надписей. Смысл их был один – «попы нам не указ». Но несмотря на сожжение, церковь еще работала. Прямо сейчас в церковном дворе работал метлой отрок-послушник в длинной, не по размеру, рясе, подвязанной веревкой, и с длинными светлыми волосами. Подняв голову, он показал Мирославе улыбчивое голубоглазое лицо с носом картошкой, и чуть поклонился.
- Здравствуйте, тетя. –Поприветствовал он, а потом спросил. – Вы, не иначе, к отцу Никифору? Отец Никифор там. Отдыхает.
К слову говоря, мальчонка очень четко произносил букву «О» и как-бы растягивал ее. Послушник показал на небольшую бревенчатую избушку, в которой горел свет. Над входом был подвешен небольшой образок Богородицы.
- Али вы просто поклониться пришли, пока подорожничаете? – Тут паренек слегка погрустнел. – С этим не получится, наверное. Мы ничего вытащить из храма не смогли.

Виктор, свет Сварожича

Тульский богатырь, позаботившись о верном ратном скакуне, отправился к кузнецу. Чтобы найти его, решил выспросить у ополченца. И понял, что этим воинская дисциплина и воинское учение незнакомы. Все эти ополченцы – сами бывшие мужики, только взявшиеся за бердыши, топоры и ружья. Тот, которого задержал Виктор, был уже навеселе, дышал хмельными парами и не интересовался ничем кроме того, сколько там еще у него осталось в бутылке.
- А иди ты… - Начал он, разворачиваясь. А как увидел Виктора – будто бы собственным языком подавился. Замолчал, глазами захлопал, попятился. И решил сменить окончание фразы – Вон туда иди ты всмысле. Там она, кузня.
Дрожащим пальцем показал он вдаль, и быстро-быстро погреб к своим товарищам, опасаясь связываться с богатырем.
Кузнец произвел на богатыря иное впечатление. Среди всего этого безумного веселья, безрассудства и порока он был олицетворением спокойствия, рассудительности и трудолюбия. Крепкий, мускулистый мужик с грубой и покрасневшей от жара кожей, спокойно занимался своим делом, зарабатывая своим трудом на прокорм своей семьи. Виктора он поприветствовал сдержанно, но радушно.
- Здрав буди, богатырь. – Поздоровался он. – Уступлю я тебе свой инструмент, коль кузнечному делу ты обучен. А ты поведай мне, кто таков, откуда будешь. И откуда у тебя рисунок сей на щите?
Военега - списано 20 монет на еду(с учетом недостатка, заставляющего ее больше есть) и травы
Мирослава - списано 10 монет за ужин
Фока - списано 60 на еду и алкоголь срау в трех заведениях, но возмещено по воровству и карточному жульничеству аж на 150 медяков. И Фока сразу приобретает статус самого богатого члена партии.
Ратибор - списано 10 за ужин
Виктор - полностью восстановлен ресурс брони
Поундс - списано 70, 50 из них - за емкость с порохом, остальное - стрелы, нити, нож и палочки-веревочки-пружинки для ловушек.

Собственно все, кто на постоялом дворе, могут еще и в бане помыться(правда Военеге, возможно, придется с мужиками вместе париться, отдельных парилок нету), а также распределиться по комнатам.