Просмотр сообщения в игре «[ש] DEA-D»

DungeonMaster wyleg
23.09.2014 01:20
"...по существу заданных мне вопросов могу пояснить следующее: в криках детей, ветеранов бесчисленных войн за песочницу, в вырезанных валяющихся на мясных лавках сердцах, в голубой ткани ваших подкительных рубашек вместе с моей кровью и осталось то наименьшее, что я мог звать "я", остальное ушло и растворилось в кислотных улыбочках, в пепле сигарет, в девочке, которая хотела отпиздить землю ногами, и ей это удалось."

В комнате для допросов было светло - ярко горели люминесцентные лампы по всему периметру потолка. Белый с голубоватым отливом свет отражался от светло-серых бетонных стен, и некуда было отвести взгляд от слепящей белизны.
За столом в самом центре комнаты сидел мужчина лет тридцати. Руки его были скованы замками, закрепленными на столешнице. Мужчина, опустив голову, изучал снимки, лежащие перед ним. Нет, это со стороны могло показаться, что он внимательно смотрит на них - так думали те, кто взирал на происходящее через зеркальное пуленепробиваемое стекло. Взгляд мужчины был устремлен сквозь снимки, сквозь столешницу; очень далеко.
В метре от стола, скрестив руки на груди, стоял человек и молча смотрел на допрашиваемого. Его глаза скрывали солнцезащитные очки очень старого дизайна. Его белоснежная рубашка своим сиянием затмевала все в этой комнате.
Человек прервал молчание сдержанным, почти покровительственным тоном:
- Это твоя вина.
Мужчина уронил голову на грудь, не в силах справиться со своими мыслями.
Человек в темных очках прекрасно знал, какая битва разворачивается в голове у допрашиваемого. Он хорошо подготовился к допросу - участвовал в облавах и задержаниях, беседах с наркозависимыми, подробно изучал отчеты наркологов и психологов. Он наизусть знал психологический портрет наркомана, сидящего на "бустере". Дети - так он их называл. Большие радостные дети с широкими улыбками и объятиями, которые не смогли ужиться с миром и создали себе свой мир, где за счастьем гнаться вовсе не нужно - вот оно, белое в кристаллах, в фольге или полиэтиленовом пакетике с герметичным клапаном.
Даже мурашки по коже пробирают от осознания, насколько же все-таки низменная и примитивная тварь человек, несмотря на его уникальный разум, полный не поддающимся расшифровке механизмами. К чему все эти механизмы, если банальным изменением количества пептидов или алкалоидов в мозгу любого человека, несмотря на всю кажущуюся уникальность каждой личности, можно превратить его в животное, жаждущего лишь покоя в абсолютном удовлетворении, либо ограниченное единственной целью ввести себя в такое состояние? Насколько далеко в таком случае человек ушел от той же крысы, которой дали кнопку от собственного центра удовольствия? Вся эволюция человека, все великие изобретения, все произведения искусства, все подвиги - абсолютно все, совершенное человеком, сделано исключительно из желания еще одной дозы дофамина, которое зашито в него с рождения вместе с внутренним механизмом поощрения. И если избавить человека от необходимости прилагать усилия ради этой дозы, вручив ему пакет с амфетамином - дав ему кнопку, провода от которой тянутся к мозговому центру удовольствий - все праведные ораторы пойдут лесом. Ведь собственный мозг, который из-за нерушимой, краеугольной ассоциации "дофамин = польза", трактует прием наркотика, в результате которого он получает желанный дофамин, как безусловно полезное действие, не может врать. Правда ведь?
И все разговоры о морали, все условности современного общества, все механизмы, благодаря которым значительная часть людей живет в достатке и безопасности (а ведь они тоже завязаны на психологии, которая сама по себе - всего лишь трактовка закономерностей во внешних проявлениях химических процессов) - все перестает иметь смысл. Потому что совершено в высшей степени полезное действие. Потому что высшая и единственная цель человеческого существования достигнута. Пусть даже и оказалась такой отвратительно простой.
Вот только разум торчков может сколько угодно принадлежать миру наркотического счастья, но задницы их навсегда принадлежат миру реальному, в котором все еще нужно зарабатывать себе на хлеб. И на дозу. И когда реальный мир, от которого так старательно торчки бегут, своей холодной рукой на мелкие осколки разбивает линзы в розовых очках, наркоману открывается суть происходящего с ним. Для кого-то, правда, открывается слишком поздно.
Человек в темных очках за свой многолетний опыт все это уже видел. И все же сидящий за столом мужчина, который едва сдерживался, чтобы не зарыдать, удивлял его. Вернее, не сам задержанный - он служил лишь напоминанием об этом мерзком явлении, которое разворачивается в Англии. О том, как стремительно извращаются нравы общества. Как собираются петиции о легализации "бустера". Как устраиваются марши и шествия - не беспорядки, нет! - за эту же легализацию. Как наркоманы, широко улыбаясь, предлагают задержавшим их полицейским изведать этот "новый мир во благо человечества". Как все больше людей, чей психологический портрет характеризовал их как "ярых противников наркотиков", подсаживаются на эту дурь. И это всего за три недели с момента первого упоминания о новом наркотике в сводках!
Они настолько влюблены в действие наркотика, настолько убеждены в собственной правоте, что даже не пытаются прятаться. Они искренне верят, что могут воплотить созданный ими мир в реальность, а не прятать его от цепких рук закона.
Дознаватель сложил руки на груди, бросил взгляд на фотографии бойни в многоквартирном доме в спальном районе Ливерпуля, разложенных перед подозреваемым, и одной фразой довел до апогея напряжение, тяжело висевшее в воздухе:
- Если из-за вашей идеи гибнут дети, цена этой идее - дерьмо.
Мужчина вздрогнул. Всхлипнул, не выдержав. Из-под его зажмуренных век полились скупые слезы.
Человек в темных очках выдержал театральную паузу, наблюдая за его эмоциями, затем продолжил:
- Хочешь знать, почему ты плачешь? Это осколки твоих разбитых розовых очков попали тебе в глаза.
Он медленно обошел стол и встал у мужчины за спиной.
- У тебя есть шанс искупить свою вину. Ты просто расскажешь нам все. У кого покупал, кому продавал. Почему в это ввязался. Почему втянул мальца. И тогда мы сделаем все, чтобы это, - он ткнул пальцем в фотографию казненного Лайса Атраша, - больше никогда не повторилось.
Он расскажет. Потому что он обманут. Потому что его прекрасный мир, столкнувшись в реальностью, лопнул, как мыльный пузырь - такой же яркий и пустой.
Но дознаватель решил закрепить эффект.
- И тогда мы тебя спрячем в тюрьму, года на два, пока все не уляжется. Потому что иначе эти уроды, - он снова указал на фотографии, - доберутся и до тебя.

Гарри Макферсон действительно рассказал все, что знал. Помощь правоохранительным органам была для него самой малой долей того искупления, которого он желал. Через три дня после допроса майор Джозеф Олфорд, тот самый человек в темных очках, что проводил допрос, застрелился в собственном кабинете из табельного пистолета. На его компьютере была открыта запись допроса, остановленная на моменте, когда он же закончил фразу: "Если из-за вашей идеи гибнут дети, цена этой идее - дерьмо."