Заварушка на границах | Партия

Высокая, стройная девушка с длинными, чуть вьющимися темно-рыжими волосами. Черные глаза смотрят пристально, без улыбки. Выглядит несколько старше своих 22. Одежда и манера речи выдают в ней жительницу Южных земель, причем не из самой обеспеченной семьи. На поясе – потертая кожаная сумка из тех, что обычно носят с собой травники-лекари. На руках видны еще не до конца зажившие следы сильных ожогов.

Потеря близких и ужасы сражения сильно изменили Мелису. Она начала интересоваться оружием и боевыми искусствами, а темная сторона ее характера начала проявлять себя все сильнее. Страх снова лишиться всего преследует ее даже здесь, в спокойном и мирном королевстве Филмор. Боязнь привязаться к человеку, а потом потерять его, делает ее суровой и неприступной. Ей проще научится и сделать что-то самой, чем попросить о помощи.

До недавнего времени Мелиса была веселой, счастливой девушкой, а жизнь ее текла размеренно и казалась ей предопределенной на много лет вперед. Мелиса и ее младшая сестра Сола под чутким руководством матери изучали свойства растений и осваивали лекарское искусство. Мелисе легко давалась эта наука, и она уже могла составлять снадобья с самыми разными свойствами. Брат Мелисы Старк и ее отец занимались кузнечным делом и слыли отличными мастерами оружейного дела. Местный барон, Годрик, с возрастом ставший вспыльчивым и нетерпимым, весьма недальновидно успел нажить себе нескольких врагов среди соседей. И, поскольку наследников у старика не было, обиженные быстро смекнули, что у них есть все шансы присоединить к своим землям новые, богатые территории. Вялые стычки дружинных отрядов постепенно становились жестокими и кровопролитными, враги Годрика объединялись и вскоре силы стали неравными. Войско подошло к стенам города…
Мелиса и ее мать успели выбежать из дома, когда вспыхнула соломенная крыша, но Сола, комната которой находилась на самом верху, погибла в огне. Отец Мелисы был ранен в бою и перед смертью, понимая, что сражение уже почти проиграно, приказал Старку забрать мать и сестер и спрятаться вместе с ними в лесу. Несмотря на укрепления и отчаянное сопротивление жителей, к утру город был взят. Старк, Мелиса, их мать и многие другие отправились в центральные земли Аксии, как можно дальше от Южных земель, в надежде забыть о пережитом и попытаться начать новую жизнь. Однако Мелиса понимает, что ее мечты – вовсе не об этом новом спокойном существовании. Больше всего ей хотелось вернуться и сделать то, что почему-то не сделал ее брат Старк – отомстить.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Что-то неуловимое во внешности, что-то завораживающее и успокаивающее, давало понять окружающим - это не человек. Только мало кому удавалось понять что это.
Но если уйти от чувств и перейти к... телу, вы увидите стройного юношу. Невысокого и гибкого, как все эльфы. Пытаясь сравнить Миррека вы сразу же подумаете о кошке, не человек, но красиво и привлекательно.
Тонкое лицо покрытое веснушками, находится в постоянной улыбке, в зависимости от происходящего изменяющей степень своей улыбчивости. Не всегда когда губы кривятся в улыбке их поддерживали серые с черным ободком глаза.
Многие лесные эльфы раскрашивают свои лица или наносят на тела татуировки, Миррик не исключение, по всему его телу от ступней до макушки вьется причудливая вязь. Серебристая металлическая полоса, рассекая загорелую кожу, образует несколько более сложный узор, чем обычно используют жители лесов. Металл тонкой струйкой вычертил какой-то растительный узор, никаких углов, минимум прямых линий.




В данный момент Миррек одет в штаны дубленой кожи... конечно же они не полностью из дубленной кожи, совсем нет, на легкой гибкой основе нашиты пластины плотной дубленной кожи, собственно и защищающие тело. Такая же броня закрывает руки эльфа. Часть защищающая торс снята, чтоб не париться лишний раз. На загорелой груди эльфа можно различить линии охры, складывающиеся в сложный узор, который по шее переходит и на лицо, а судя по кистям и ступням ( кстати, Миррек почти никогда не носит обуви) и все остальное тело эльфа.
Светлые волосы эльфа в данный момент собраны в косу и спускаются примерно до поясницы.

Миррик спокоен и всегда улыбнется вам, но это щит скрывающий настороженное внимание к незнакомцам, после того что случилось в детстве. В кругу же друзей эльф чаще всего весел и беззаботен, по детски любит побеситься и пострадать дурью, возможно из-за недополученности этого в свое время.
В серьезных ситуациях Миррек совершенно изменяется, повязав кожаную полоску для волос он становится собран и серьезен. На вопрос о своей повязке он отвечает - "Это символ, я отсекаю все лишнее, что не нужно для дела, остается только концентрация".
Прожив несколько лет среди людей эльф по прежнему мыслит несколько иначе и иногда ход его мыслей ставит людей в тупик, а решения кажутся несколько сумасбродными. Так же Миррек так и не научился подобно людям поклоняться деньгам. Он знает их ценность, но они никогда не задерживаются в его кошельке.

Миррик родился ранним весенним утром, то ли сам подгадал так, то ли духи подсобили, шаман вынес кричащего младенца к первым лучам солнца и нарек ему имя - miirik di suaco persvek wer symbair di maple skjall svaklar irral tiecelle di siksta lae jaseveic.
Нельзя сказать, что Миррик чем-то отличался от своих сверстников, так же как все он любил играть с друзьями, стрелять по целям из самодельных, пока ещё, игрушечных луков. Помогать старшим подросткам и женщинам собирать в лесу травы и коренья. Это было конечно не так интересно как играть, но и этими обязанностями он редко пренебрегал. В конце концов, духи велят слушаться старших.
Правда все же стоит отметить несколько особенностей, которыми Миррик отличался от своих товарищей, первое это неуемное любопытство, не было ни одного дупла в лесу, ни одной щели в скалистом берегу, куда бы неугомонный мальчишка не сунул своего носа. Вторая особенность вполне могла проистекать из первой, это способность находить приключения на свою задницу, порой юный эльф попадал в такие события, что рассказывая после старшим и товарищам, сталкивался только с неверием и скептическими шуточками. Это приучило парню осторожно подбирать слова в разговоре.
В прочем идиллия не могла длиться вечно, все изменилось одним зимним вечером.
На поселение Миррика было совершенно нападение. Атакующие с помощью магии проникли почти в само поселение, вывели из строя часть защитников. Когда шаман и воины племени смогли организовать оборону, атакующие отступили, а племя обнаружило что пропало с полдюжины детей.
Кроме пропажи детей больше не было потерь, видимо этот факт и помог представителям королевства людей удержать племя от кровавой мести. А через пару месяцев они и вовсе смогли вернуть большую часть детей. Оказалось, что в нападении была повинна еретическая секта, которая была разгромлена Палладинами короля. Немногие выжившие члены секты были переданы вместе с детьми эльфам для совершения правосудия.
Можно было бы на этом и закончить историю… но вернувшиеся дети претерпели некоторые изменения. Часть из них лишилась своего дара связи с духами клана, а вторая, конкретно Миррик и его друг, сохранили свой дар, но память о похищении навсегда осталась на их коже, в которую сектанты магическим образом вплавили странную структуру из зачарованного металла. Шаман долго совещался с духами и изучал с ними детей, пока не вынес заключения, что они безвредны для племени.
Дети вернулись в привычный круг, но отметины навсегда встали между ними и их сверстниками.
Миррик так и не почувствовал никогда что вернулся в племя, видимо это и стало причиной, того что после своей инициации он обратился к шаману, что бы испросить разрешение отправится в странствие. Старый шаман, жуя губами, долго рассматривал юношу, после чего согласился отпустить охотника. Только прежде чем покинуть тот должен был пройти особый ритуал, призванный защитить его на чужбине и когда придет время снова привести в племя.
Через некоторое время, взяв с собой свои немногочисленные пожитки и мешочек с вечноживым побегом клена, полученном на последнем ритуале Миррик покинул родные леса.
Прошло несколько лет, прежде чем Миррик привык к людскому обществу. Города людей он всегда воспринимал как гигантские муравейники, которые разворошили веткой. Эльф привык к этому окружению, но в его сердце всегда живет тоска по родным лесам. Правда некоторых вещей он так и не смог понять, например отношения к вере, деньгам и некоторых тонкостей этикета.


Примерно год назад, Миррек присоединился к ещё нескольким наемникам, наниматель хотел самого элементарного, очистить определенную область от разбойников. Правда задание оказалось несколько более сложным чем ожидалось сначала.
В том отряде эльф познакомился с молодым воином, вечно хмурым Руольвом. Изначально он мало обратил на него внимания, больно уж не похожи были Миррик и Руольф. Однако, после нескольких схваток и совместных разведок, эльф изменил свое мнение и вскоре довольно сильно сдружился с парнем. При ближайшем знакомстве тот оказался совсем иным.
С тех пор пара наемников путешествовала в основном вместе выгодно дополняя навыки друг друга и нанимаясь обычно парой.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Миниатюрные черты этой не лишенной обаяния юной особы 18-ти лет совсем не дают представления о тяжелой работе, ежедневно ею выполняемой, и уж подавно не наводят на мысль о длительных странствиях и ярких приключениях, которые прочно поселились в ее голове, пока что только в виде грез. Большие глаза непонятного оттенка смотрят хитро, с задором. Льющийся поток светлых волос частенько будоражил грубые мужские сердца, обладатели коих иногда именно благодаря миловидной официантке возвращались в трактир вновь и вновь. Гибкости Софи не занимать, ловкостью также природа не обделила, что и стало основным ее преимуществом при обучении искусству фехтования.
Общая картина ее внешности весьма надолго задерживается в памяти у видевших Софи, чем она неоднократно и с удовольствием пользуется. Вообще она из тех юных представительниц прекрасной половины человечества, которые убеждены в том, что благодаря их обаянию многое и очень многое может сойти им с рук.

Настойчивость Софи повергала в ярость даже ее бывалого отца. Хитрость и изворотливость приводили его же в бешенство, однако стоило невинному дитя заглянуть ему в лицо и нежность сменяла ярость, а бешенство переходило в стадию неконтролируемого потакания. На других Софи не тренировалась и эффект, который она, возможно, могла бы произвести на чужака, был ей неизвестен.
На этом, пожалуй, наступает конец положительным качествам этого юного создания.
Трудолюбие и выносливость плоховато уживались с эгоизмом и капризами, которые можно было унять лишь под страхом темного чулана (ведь у Софи клаустрофобия). Непостоянство и взбалмошность не шли в ногу с ее способностью логически анализировать ситуацию. Софи просто надеялась, что ее святая вера в сказки поможет ей преодолеть трудности долгих дорог, а всех злодеев победить или на худой конец привлечь на свою сторону.

Софи – дочь славного трактирщика Улафа, с 15 лет прислуживает в заведении отца и грезит приключениями, которые краем уха всегда успевает услышать от многочисленных посетителей их популярного трактира под названием «Зуб Дракона».
То, что семейный бизнес ей не по душе маленькая хрупкая Софи с не по происхождению и не по возрасту развитой фантазией и сообразительностью решила давным-давно, а укрепиться в сих крамольных, на взгляд ее отца, мыслях, ей помогла встреча с заезжим воином. Ничего не подозревавшая о своем врожденном обаянии Софи воспринимала красавца-наемника как старшего товарища способного научить ее всем необходимым навыкам важным для самостоятельного путешествия подальше от родного дома и поближе ко всякого рода опасностям и необычностям. Когда, привыкший к немедленному женскому вниманию, воин начал подозревать, что кроме невероятного интереса миловидной стройняшки к его боевым навыкам, ничего прочего ожидать ему не стоит, он исчез, но вместе с ним отнюдь не растаяли грезы Софи.
Несколько раз строптивая дочь пыталась переубедить сурового отца, уверенного, что половник смотрится в ее изящных ручках гораздо внушительнее кинжала или, упаси Господи, меча, но у Софии был надежный тыл в виде тихой и незаметной, почти не выходящей из своей спальни матери, известной некогда своей красотой и поэтическим даром. Как это часто бывает в семьях, она попыталась вложить все свои нереализованные фантазии в единственную дочь, подогревая ее неистовое стремление к сказкам наяву историями собственного пера.
Итак, малышка Софи горящими от предвкушения чего-то чудесного глазами разглядывала потолок своей незатейливой комнаты. До той минуты, когда Улаф, ее славный отец, громко, как всегда, постучит в ее дверь, оставалось еще несколько мгновений беззаботной неги в целом ворохе мягких одеял (комфорт- слабость Софи) и девушка принялась припоминать, что же так взволновало ее, какой сон так взбудоражил нынче ее ум, всегда готовый к фантазии.
Вспомнился зал трактира, чуть затемненный при свете тусклых светильников на стенах и как переполняло ее такое будоражащее чувство, как будто ищешь конфеты, спрятанные строгим родителем, и боишься, что вот-вот тебя схватят, и вдруг… темнота, свежий ночной воздух и опьяняющая свобода, перемешавшаяся с чувством тоски и вины.
Сегодня… Сегодня!!! Софи вскочила, мельком взглянула на приготовленный месяцы назад узел – все ее добро. Ничего не должно мешать в дороге и потому там самое необходимое. Многое придется, скрепя сердце, оставить…

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Из-под раскинувшихся вороновыми крылами бровей на мир смотрят холодные глаза цвета осенней травы. Бледные губы, редко расплывающиеся в улыбке, обрамляет аккуратно постриженная бородка. На испещренном свежими неглубокими царапинами лице заметен отпечаток касания степного солнца. Темно-русые волосы по обычаю горцев сплетены в тугую косу, свисающую чуть ниже шеи.
Тридцатилетний путник облачен в потертую кожаную куртку, на которой заметны следы грубой штопки, штаны из грубого льна и невысокие стоптанные сапоги. Поверх всего накинут плащ с глубоким капюшоном из зеленой шерсти, пестрящий заплатами разных размеров и оттенков зелени.
К широкому поясу пристегнута сабля, а из-за спины выглядывает рог короткого лука и тул с десятком стрел.
На правом плече, удобно устроившись на толстой коже специально нашитого наплечника, сидит белый кречет.

Вольф не привык общаться с кем-то кроме своего немногословного крылатого спутника. Уюту очага он предпочитает жар костра, крепким стенам - простор полей, высокой крыше - звездное небо.
Не смотря на то, что следопыт принадлежит к наемникам, он никогда не брался за работу, в справедливости которой мог бы хоть на мгновение усомниться, руководствуясь в своих поступках велением сердца и шепотом совести.

Три года тому (+/- месяц-другой-третий) Вольф споро бежал через чащу, стараясь как можно быстрее скрыться от лесного пожара и краем глаза заметил метавшегося в ветвях кречета. Испуганные крики птицы и суматошные пируэты над одной из многочисленных крон привлекли внимание следопыта и он, уже догадываясь в чём дело, бросился к толстому стволу, не смотря на надвигавшуюся опасность. Птица, увидев новую угрозу своему выводку, принялась яростно атаковать человека, не поддаваясь никаким увещеваниям и попыткам объясниться двуногого существа. Вольфу ничего не оставалось делать, как надвинуть капюшон поглубже и постараться не дать разъяренной птице выцарапать себе глаза. Схватив гнездо с верещащими детёнышами, он ринулся наутёк, то и дело уворачиваясь от стремительно пикирующего кречета. Сколько он пробежал, бережно прижимая к себе "корзинку" с птенцами, следопыт и сейчас не смог бы сказать точно. Однако,когда легкие его уже жгло огнём от изнурительного бега по неверным шапкам мха, мужчина понял, что огонь остался далеко позади и ему больше ничего не угрожает... И тут же был наказан за свою забывчивость резким ударом в спину, едва не сбившим его с ног. Вольф быстро огляделся в поисках подходящего дерева и, не теряя больше ни секунды, ринулся вверх по намеченному стволу. На удивление, его "восхождение" было более спокойным, чем предыдущее. Кречет, то ли удивлённый непонятным поведением двуногого хищника, то ли наконец понявший истинный замысел нечаянного спасителя, сел на верхнюю ветку и стал пристально следить за всеми действиями мужчины. Следопыт, решив не искушать далее судьбу, положил остаток сил чтоб как можно быстрее добраться до макушки дерева, при этом не растеряв притихших птенцов. Водрузив "корзину" на подходящее место, Вольф в последний раз глянул на детёнышей кречета, и, не сдержав улыбки умиления при виде удивлённо пилькающих глаз-бусинок, поспешил убраться подальше, пока начинающая волноваться хищная птица вновь не набросилась на него.
Через несколько месяцев следопыт, проходя мимо памятного места, в которое переселил птичье семейство, не удержался и сделал крюк по лесу, чтобы посмотреть на опустевшее гнездо. Взобравшись на дерево, Вольф не без удивления обнаружил сидящего рядом с "корзинкой" белого кречета. Птица взмахнула крылами и крикнула, от чего следопыт, на спине которого остались отчётливые отметины от их прошлой встречи, невольно вздрогнул и попятился было назад. Кречет спокойно скользнул с ветки и приземлился прямо на плечо мужчины, впившись острыми когтями в перевязь тула, вновь выкрикнув с той же интонацией, выжидательно глядя прямо в глаза слегка ошеломлённого путника.
- Скрива... - пересохшими от волнения губами, произнёс следопыт, неумело подражая крику птицы - Так тебя зовут?
Кречет ничего не ответил и лишь нетерпеливо переступил с ноги на ногу.
Вольф, решив не вдаваться в размышления о причине подобного поступка птицы, недоуменно пожал плечом, не желая сгонять с другого птицу, и принялся спускаться вниз...

* * *

Кречет белым призраком скользил меж густых крон отошедших ко сну деревьев, высматривая в непривычном для глаз птицы полумраке надвигающейся ночи малейшие признаки добычи. Хищник то и дело стремительно менял направление, то уворачиваясь от появлявшихся на пути толстых ветвей, то скользя по кругу, разглядывая мелькающую среди вступившей в полноправное владение тьмы тень. Наконец глаза птицы выхватили из общей серой массы листвы и ветвей, смешанных полумраком в единое целое, слабый отблеск огня, тут же затерявшийся среди тьмы, защищаемой от тусклого света мерцающих колючих звезд пушистыми кронами. Кречет издал победный крик и бледной молнией устремился во тьму, полагаясь только на свою память и безупречную реакцию. Ещё некоторое время хищник беззвучным вихрем скользил в темноте леса, в последний момент огибая выскакивающие на встречу могучие стволы, прежде чем стрелой выпорхнул на небольшую поляну и, описав над проплешиной полукруг, сбавляя скорость, не нарушив прерываемую лишь слабым треском костра тишину ни единым звуком, сел на толстую ветвь, прямо над жавшейся к огню троицей оборванцев. Хищно сверкнув глазами, кречет глянул на перебрасывающихся короткими фразами делящих добычу мужчин и вновь крикнул во тьму, на этот раз с холодной сталью в голосе, будто вынося чужакам приговор…
Мужчина упрямо бежал вперед не обращая внимания на хлеставшие по лицу когтистые лапы ветвей, то и дело перемахивая через овраги и проскальзывая под валежниками, почти не замедляя бега. Несмотря на скорость, дыхание его было необычно спокойным и ровным. Лишь несколько раз за свой путь мужчина остановился затем, чтобы проверить не сбился ли он с дороги, проверяя себя и верного спутника, напряженно вглядываясь в покрытую густой травой землю. Заслышав победный крик хищной птицы, могучим горном отразившийся в его ушах, следопыт ускорил бег, кровожадно улыбнувшись. Разбойники были слишком глупы или слишком самоуверенны, раз не потрудились хоть мало-мальски запутать свои следы…
Оборванцы разом вздрогнули от прошелестевшего извлекаемой из ножен холодной сталью крика птицы, раздавшимся над их головами. Разбойники разом подняли глаза вверх, испуганно глядя на восседавшего на ветви белого кречета.
- Глупая птица… - пробурчал один из них, бросив неверной от не отступившего ещё испуга рукой палку, пытаясь согнать хищника.
Кречет даже не пошевелился – деревяшка пролетела в метре от гордой птицы и скрылась во тьме. Незадачливый метатель лишь сплюнул в огонь и потянулся к лежащей перед ним кучке золотой и серебряной храмовой утвари. И в тот же момент хищник, заметив слабое движение на другой стороне полянки, камнем ринулся вниз, издав яростный крик прямо над ухом ошеломленного разбойника…
Мужчина, заслышав второй, более способный оклик спутника, чуть сбавил бег, вскидывая лук и прилаживая на ходу скользнувшую в руку стрелу. Ещё дюжина шагов и следопыт вырвался из властвовавшей под сенью деревьев тьмы и в то же мгновение, заслышав последний яростный оклик, не задумываясь резко дернул тетиву на себя и выпустил стрелу на крик раньше, чем успел увидеть рассевшихся в кругу малого костра мужчин. Он, вновь ускоряя бег, привычным движением отправил короткую дугу лука в висящий за спиной налуч и через миг рукоять короткого клинка скользнула в разгоряченную кипевшей от ярости кровью крепкую ладонь. Он жаждал крови. Желал увидеть как тонкая полоса сверкающей стали вспорет брюхо врага, железными когтями вгрызаясь во внутренности. Он хотел слышать предсмертные хрипы и отчаянные крики преступников. Следопыту не было дела до Богини и её разграбленного храма и если бы дело кончилось лишь грабежом, мужчина позволил бы разбойникам сдаться. Но перед его невидящим взором стояло покрытое веснушками безжизненное лицо семилетней белокурой послушницы, на котором навсегда застыла гримаса ужаса. Он пришел чтобы убивать…
* * *

Вольф вновь запустил руку в кошель, нащупывая три катавшихся в просторной ташке медяка, в который раз пересчитывая их, желая убедиться что способен оплатить заказанную похлебку и квас, беспокоясь ошибиться и оказаться в очень неприятном положении. Вновь скользнув подушечками пальцев по истертым поверхностям монет, следопыт спокойно вздохнул и внимательно обвел взглядом сидящий в трактире люд.
Несколько медяшек – это все, что следопыт оставил себе от щедрой награды храма Богини-Матери за возвращение реликвий, остальные деньги он по обыкновению своему отправил своим старым родителям и братьям с сестрами через местное отделение Канцелярии, выплатив, как всегда, приличное вознаграждение за подобную услугу одному из клерков. Он знал, что примерно через месяц с южных степей придет письмо, в котором кривым почерком младшего брата в первых же строках он прочтет благодарность всей своей большой и дружной семьи за присланные монеты, следом за которой пойдут сетования на то, что Вольф пересылает им слишком много, не оставляя себе должного вознаграждения за заслуги, а потом пойдет череда описаний событий, произошедших за этот месяц, и в конце испещренного едва разборчивым почерком пергамента следопыт в тысячный раз прочтет что вся семья страстно ждет дня, когда он наконец вернется в родной дом.
Вольф не видел смысла в деньгах, оставляя себе лишь необходимый минимум для таких случаев, как сейчас. В городах он показывался лишь затем, чтобы найти работу, которой для верного меча южанина с незапятнанной честью всегда было в избытке, а лес кормил и давал кров почтительному следопыту с такой охотой, которую себе не позволили бы самые гостеприимные хозяева.
Но сегодня был особенный случай. Утром в Канцелярии уже знакомый сутулый клерк передал ему письмо, в котором младший брат торжественно заявлял дрожащим от волнения почерком о предстоящей свадьбе их младшей сестры. Вольф, в памяти которого она навсегда осталась семилетней веснушчатой девчонкой с блестящими от смеха карими глазками, не бывавший в родных краях уже десять лет, страстно желал сделать особый подарок своей жизнерадостной сестренке, наверняка уже превратившуюся в яркую красавицу. Для этого следопыт и решил наведаться в трактир к Улафу, надеясь здесь по обычаю найти хорошо оплачиваемую работу для своего клинка.
Сын степей бросил взгляд на лежащую рядом на скамье поклажу, состоящую лишь из простой сабли, лука с десятком стрел и дорожным мешком, в котором покоились небольшой бурдюк и наёмничья грамота. «Никогда не держись за то, что не можешь унести за пол минуты» - прозвучали у него в голове напутственные слова сухого деда, по стопам которого Вольф и решил пойти. По щекам старого горца бежали скупые слезы, но в бледных глазах его Вольф видел не одобрение, но понимание выбранного тогда ещё юнцом пути. Сабля, доставшаяся от деда, сохраняла его покой и добывала ему пищу. Белый-Волк-Крадущийся-В-Серебрянном-Свете-Полной-Луны, назвал следопыта старый горец, заплетая темно-русые волосы юноши в косу, по обычаю гор…
Из нахлынувших воспоминаний мужчину вырвал стук деревянной плошки о столешницу. Следопыт обеспокоенно запустил руку в кошель, подняв глаза на ожидающую уплаты девушку, и вновь облегченно вздохнул, раскладывая на краю столешницы три медных кругляшка…

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Дополните образ чешуйчатыми поножами, наручами, а также бронированными перчатками. Замените щит на меньший по размеру баклер, булаву - на жутковатого вида кистень, добавьте на пояс короткий клинок и снимите шлем, под которым окажется угрюмая, перекроенная тремя косыми шрамами физиономия. Затем примите во внимание, что рост субъекта - под два метра (это в средние-то века). И получите приблизительный образ Кинко. Черты-лица во многом схожи с теми, что есть у его брата Гинко.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.